Конец радуг - Вернор Виндж Страница 19

– Помилуй, Господи, вашу душу, мистер Ороско.

Случай побеседовать с Робертом Гу Хуану представился только в пятницу, после другого урока миз Чамлиг. Творческая композиция – самый тяжелый момент учебной недели. Чамлиг не была требовательна к изобразительным средствам, но от учеников требовалось встать и исполнить свое сочинение. Смотреть, как лажаются другие, было противно, и уж совсем невыносимо – выступать самому. Очередь определяла миз Чамлиг, и обычно Хуан больше ни о чем не думал. Сегодня, к счастью, другие заботы вытеснили привычную панику.

Хуан прокрался в задние ряды и притаился, исподтишка глядя на остальных. Что неожиданно, Уинстон Блаунт был на месте – этот урок он прогуливал не реже, чем уроки труда. Но он клюнул на мое предложение. Счет Ящера показывал, что старик сделал первый шаг к подписанию.

На противоположной стороне класса бродил по сети Роберт Гу, пользуясь обзорной страницей. Казалось, даже это для него тяжкий труд. Но выяснилось, что Гу – член семьи одного морского пехотинца, и когда Хуан просмотрел все инструкции по аффилиации, он увидел, что это большой плюс. Если он сможет заинтересовать аффилиацией Роберта Гу, то выйдет на верхний уровень бонуса.

Его мысли прервал голос Чамлиг:

– Нет добровольцев выступить первым? Ну, что ж…

Она глянула куда-то в пространство и повернулась к Хуану.

jCaray!

Урок «Творческой композиции» Чамлиг оказался самым неприятным впечатлением от первой недели Роберта Гу в Фэрмонте. Роберт слишком хорошо помнил свои детские школьные годы. В 1965 учиться в школе было просто, если не считать математики и естественных наук, на которые ему так и так было наплевать. Вообще он почти никогда не делал никаких домашних заданий. Но стихи, которые он писал, почти без умственных усилий, были совсем иным миром, нежели тот, который знали его бедные учителя. Они почитали за честь находиться в его присутствии – и не ошибались.

А в этом дивном новом мире он мог видеть только долю тех «композиций», что ученики будто бы создавали, и не сомневался, что они очень мало могли оценить его работу.

Роберт сидел за крайним столом, рисуя каракули на своей обзорной странице. Как всегда, дети сидели в классе слева, а участники «образования для взрослых» – справа. Неудачники. Он знал уже нескольких из них, с Сянь даже разговаривал. Она говорила, что ей придется, наверное, бросить уроки композиции у Чамлиг – духу не хватает выступать перед всеми. Единственный ее талант – это техника, причем устаревшая, но у нее хотя бы хватало ума понять, что она в этой жизни неудачница. Не то что Уинстон Блаунт, самый большой неудачник из всех. Иногда, замечая на себе взгляды Уинни, Роберт мысленно улыбался.

А миз Чамлиг перед классом заманивала первого выступающего.

– Я знаю, что ты тренировался, Хуан. Покажи нам, что ты можешь.

Хуан встал и вышел на центральный помост. Тот самый мальчишка, что болтал со взрослыми учениками на уроке труда. Роберт помнил его серьезное поведение коммивояжера. С виду мальчик уровня ниже среднего, из тех, которых школа во времена Роберта выпускала только для проформы. Но здесь, в двадцать первом веке, некомпетентность оправданием не являлась: кажется, у Чамлиг были серьезные ожидания. Мальчишка помялся, потом начал размахивать руками без видимого эффекта.

– Не знаю, миз Чамлиг. Оно еще… ну, не совсем готово. Миз Чамлиг терпеливо кивнула и жестом предложила ему продолжать.

– О'кей.

Мальчик прищурился и стал еще более хаотично размахивать руками. Это не был танец, и мальчик ничего не говорил, но Чамлиг сидела, опершись на стол, и кивала. Почти весь класс смотрел на мима с таким же вниманием, и Роберт заметил, что они кивают, будто в ритм музыки.

Фигня какая-то. Чушь невидимая. Роберт глянул на свой магический листок и поиграл с выбором местного браузера. Единственное, что он помнил, – «Интернет эксплорер», но здесь были выпадающие списки, которые позволяли «Выбрать вид». Ага, наложения. Он вбил название: «Хуан Ороско выступает». Первое наложение выглядело как граффити с грубыми комментариями по поводу выступления Хуана. Такие записки когда-то тайком передавали по классу под партами. Он выбрал второй вид. Ага. Здесь парнишка стоял на концертной эстраде, окна у него за спиной открывались на огромный город, видный будто с высокой башни. Роберт задержал руку над краем страницы и услышал звук. Он был металлический и слабый по сравнению с комнатным звуком дома, но… да, это была музыка. Почти Вагнер, только выродившийся во что-то вроде маршевой песни. В окне на странице у Роберта вокруг изображения мальчишки сложились радуги. При каждом движении его рук возникали какие-то белые пушистые зверушки – хорьки, что ли? Теперь все дети в классе смеялись, и Хуан тоже смеялся, но руками размахивал совершенно отчаянно. Хорьки покрыли пол, плечом к плечу, музыка сходила с ума. Зверьки сливались в снежный покров, кружились миниатюрными смерчами. Мальчик замедлил ритм, звук стал похож на колыбельную. Снег блестел, испарялся, исчезал, музыка затихала. Теперь браузер Роберта показывал все того же совершенно не волшебного ребенка, стоявшего перед классом.

Сверстники Хуана вежливо зааплодировали. Один или двое зевнули.

– Очень хорошо, Хуан! – сказала миз Чамлиг.

Впечатление – не хуже, чем от любого рекламного ролика, которые Роберт видел в двадцатом веке. В то же время представление было по сути своей несогласованно – просто свалка спецэффектов. Полно технологии и ни на грош таланта.

Чамлиг стала рассказывать классу о компонентах работы Ороско, осторожно спрашивая мальчика, как он собирается развивать свое сочинение, предлагая взять в соавторы (соавторы!) других учеников, чтобы добавить к композиции слова.

Роберт подозрительно оглядел комнату. Открытые окна выходили на желто-коричневые осенние склоны Северного графства. Повсюду сияло солнце, слабый ветерок доносил запах жимолости. Слышались голоса детей, играющих в дальнем конце лужайки. Интерьер класса – простая пластиковая конструкция, лишенная какой бы то ни было эстетической ценности. Да, учиться было легко, но могло стать до отупения скучно. Пришлось перечесть собственное стихотворение на эту тему: вынужденное заключение. Бесконечные дни сидеть тихо и слушать нудную речь, а снаружи ждет целый мир.

Почти все ученики смотрели примерно в сторону Чамлиг. Искусственное изображение? Но когда эта женщина задавала кому-нибудь из детей неожиданный вопрос, ученик давал ответ по делу, хотя и с запинкой.

Потом, куда быстрее, чем он мог себе представить, преподавательница сказала:

– …рано сегодня заканчиваем, то у нас есть время только еще на одну презентацию.

Что это она говорит, черт возьми? А Чамлиг смотрела прямо на него.

– Пожалуйста, представьте нам вашу композицию, профессор Гу.