5-ая волна - Рик Янси Страница 19

Похлопывание по плечу. Этого недостаточно. Крепкие объятия.

– Теперь ступай найди Сэмми. Я должен поговорить с Хатчфилдом. И еще, Кэсси, если кто-то попытается отобрать у тебя эту винтовку, отсылай его ко мне. А если не отстанет, стреляй.

Папа улыбнулся. Только глаза оставались пустыми и холодными, как у акулы.

Мой папа был счастливчиком. Мы все были счастливчиками. Удача провела нас через первые три волны. Но даже самый опытный игрок скажет вам, что удача не длится бесконечно. Думаю, папа почувствовал это в тот день. Не то чтобы удача покинула нас. Никто не мог этого знать. Но я думаю, он понимал, что тех, кто останется в конце, нельзя будет назвать счастливчиками.

Это будет хардкор. Останутся те, кто пошлет удачу в задницу. Те, у кого сердце из камня. Те, кто способен убить сотню ради спасения одного. Те, кто готов признать, что сжечь деревню ради ее же спасения – мудрый поступок.

Мир оттрахан до неузнаваемости.

А если тебя это не устраивает, ты просто ходячий труп в ожидании конца.

Я взяла М-16 и спрятала ее за деревьями возле тропинки, которая вела к погребальной яме.

Остатки моего мира были уничтожены днем в теплое солнечное воскресенье.

Сначала был рык дизельных двигателей, тарахтение и стон колес, визг пневматических тормозов. Наши часовые обнаружили колонну задолго до того, как та подъехала к лагерю. Они заметили солнечные блики на стеклах и плюмаж из пыли, которую вздымали тяжелые колеса. Мы не бросились навстречу с цветами и поцелуями. Мы держались в стороне, а к колонне пошли только Хатчфилд, папа и еще четыре наших лучших стрелка. Все были немного напуганы и уже не испытывали такого энтузиазма, как утром.

Того, что мы ожидали с момента Прибытия, не случилось. То, чего мы не ожидали, случилось. В Третью волну потребовалось целых две недели, чтобы мы поняли: смертельный грипп – часть плана иных. И тем не менее ты продолжаешь верить в то, во что верил всегда, думать, как думал всегда, надеяться на то, на что надеялся всегда. Поэтому мы не задавались вопросом: «Спасут ли нас?» Мы спрашивали себя: «Когда нас спасут?»

И вот мы увидели именно то, что ожидали увидеть: большой грузовик с открытым кузовом, полный солдат; «хамви» с пулеметами и ракетными комплексами. Но мы все равно не побежали к ним навстречу.

А потом показались школьные автобусы.

Три автобуса ехали один за другим, бампер к бамперу.

Три школьных автобуса с детьми.

Такого никто не ожидал. Как я уже говорила, это было до жути нормально. Сюрреализм. Кто-то из нас даже рассмеялся. Желтые школьные автобусы! Где же чертова школа?

Несколько напряженных минут мы слышали только урчание моторов и приглушенные крики и смех детей в автобусах. Потом папа оставил Хатчфилда с начальником колонны и подошел к нам с Сэмми. Нас сразу окружили люди – узнать, что происходит.

– Они из Райт-Паттерсона, – взволнованно сказал папа. – И судя по всему, уцелело гораздо больше военных, чем мы предполагали.

– Почему они в противогазах? – спросила я.

– Меры предосторожности, – ответил папа. – С начала эпидемии они были изолированы. Мы можем быть переносчиками инфекции.

Папа посмотрел вниз, на Сэмми, который стоял, обхватив меня обеими руками за ногу.

– Они приехали забрать детей, – сказал папа.

– Зачем? – спросила я.

– А как же мы? – возмутилась Мать Тереза. – Нас они не собираются отсюда забирать?

– Комендант сказал, что они за нами вернутся. – Папа взглянул на Сэмми. – Сейчас у них есть места только для детей.

– Они не разлучат нас, – сказала я ему.

– Конечно нет.

Папа вдруг развернулся и зашагал к бараку. Обратно он пришел с моим рюкзаком и мишкой Сэмми.

– Ты поедешь с ним.

Папа меня не понял.

– Я не собираюсь уезжать без тебя.

Что происходит с такими людьми, как мой папа? Стоит появиться какой-нибудь важной шишке, и у них сразу выветриваются все мозги.

– Ты слышала, что он сказал! – визгливо крикнула Мать Тереза. – Только дети! Если кто-то еще имеет право поехать, то это я… женщины. Да, так всегда делается. Первые – женщины и дети. Женщины и дети!

Папа не обращал на нее внимания. Он хотел положить руку мне на плечо, но я увернулась.

– Кэсси, в первую очередь они должны увезти в безопасное место самых слабых и беззащитных. Я приеду через несколько часов…

– Нет! – крикнула я. – Мы или останемся вместе, или вместе уедем. Скажи им, что мы прекрасно продержимся до их возвращения. Я могу позаботится о Сэмми. Я всегда о нем заботилась.

– И ты будешь о нем заботиться, Кэсси, потому что поедешь с ним.

– Без тебя не поеду. Папа, я не оставлю тебя здесь.

Папа улыбнулся мне, как улыбаются малышам умиленные их лепетом взрослые.

– Я не пропаду.

У меня не хватало слов, я словно проглотила раскаленный уголь. Чувствовала, что, если нас разлучат, это будет конец нашей семьи; если оставлю папу, то больше никогда его не увижу.

Папа оторвал Сэмми от моей ноги, потом свободной рукой ухватил меня за локоть и зашагал к автобусам. Лица солдат прятались под противогазами, похожими на головы насекомых, но на зеленых мундирах я видела нашивки с фамилиями.

Грин.

Уолтер.

Паркер.

Хорошие простые американские фамилии.

Бойцы стояли прямо, но расслабленно, спокойные и в то же время готовые к бою.

В общем, именно так и должны выглядеть настоящие солдаты.

Мы подошли к последнему автобусу. Дети в салоне кричали и махали нам руками. Они вели себя так, будто их ждало большое приключение.

Солдат внушительного телосложения, который стоял у дверей в автобус, поднял руку. На его нашивке значилось: капрал Бранч.

– Только дети, – сказал капрал приглушенным из-за противогаза голосом.

– Я понимаю, капрал, – кивнул папа.

– Кэсси, почему ты плачешь? – спросил Сэмми и потянулся ручонкой к моему лицу.

Папа опустил его на землю и присел рядом на корточки.

– Ты едешь в путешествие, Сэмс, – сказал папа. – Эти хорошие военные дяди отвезут тебя в безопасное место.

– А ты что, не поедешь? – Сэмми вцепился в папину рубашку.

– Да, папа поедет, только не сейчас. Но скоро, очень скоро.

Папа прижал Сэмми к себе. Последнее объятие.

– Веди себя хорошо. Слушайся военных дяденек. Хорошо?

Сэмми кивнул и вложил свою ладошку в мою: