Star Wars. Хэн Соло и мятежный рассвет - Энн К. Криспин Страница 19

Знали бы они, как далеко это было от истины. Способность т'ланда Тиль была не более чем адаптацией мужского брачного поведения, развившегося в ходе эволюции для привлечения женщин своей расы.

— Тероенза, — раздраженно сказал Киббик. — Я не понимаю этого. Здесь сказано, что мы потратили тысячи кредиток на угнетатель плодовитости, который добавляется в пищу рабов. Почему мы не можем уничтожить их потомство? Почему бы просто не позволить им размножаться? Это сэкономило бы деньги, разве нет?

Тероенза закатил выпуклые глаза, но Киббик, к счастью, этого не видел.

— Ваше превосходительство, — произнес верховный жрец, — если паломникам позволить размножаться, это уменьшит энергию, которую они вкладывают в работу. Их работоспособность снизится. Это означает, что уменьшится производство и выпуск спайса.

— Возможно, — сказал Киббик. — Но, Тероенза, должен же быть способ управлять этим и без дорогих наркотиков. Можно позволить им плодиться, а потом использовать личинки и яйца в их же пищу.

— Ваше превосходительство, — сказал Тероенза, чье терпение теперь едва держалось на тонком волоске. — Большинство гуманоидов не откладывают яйца и не производят личинок. Они живородящие. К тому же они обладают огромным отвращением к поеданию собственного потомства.

В действительности, раньше, время от времени, кто-то из рабов освобождался от дурмана, вызванного Возрадованием, настолько, чтобы ощутить какие-либо чувства друг к другу. Это случалось редко, но на Илезии рождались человеческие дети. Тероенза хотел их просто убить, но потом решил, что при минимальном уходе из них можно вырастить охранников и административных работников. А потому приказал, чтобы за ними присматривали в бараках рабов. А теперь в пищу, которую давали рабам, автоматически добавлялся угнетатель деторождения. Со времени появления последнего случайного ребенка прошло не меньше пяти лет.

— А, — сказал Киббик. — Живородящие. Понятно.

Состроив гримасу, он вернулся к своим записям.

«Идиот, — подумал Тероенза. — Дурак, тупица, недоумок… сколько лет ты пробел здесь и даже не потрудился узнать самые примитивные факты о паломниках?..»

— Тероенза, — некоторое время спустя сказал Киббик. — Я нашел еще кое-что непонятное.

Тероенза сделал глубокий вдох, затем сосчитал до двадцати.

— Да, Ваше превосходительство?

— Почему мы должны нести дополнительные траты на вооружение и щиты этих кораблей? В конце концов, они перевозят только рабов, отвозят их в шахты спайса, и дворцы наслаждения, после того как мы получим от них всю работу. Кого волнует, если их захватят?

Киббик говорил о нападении, произведенном месяц назад группой повстанцев на корабль с рабами, который готовился покинуть илезианскую систему. Это был не первый подобный случай. Тероенза не знал, кто стоял за этим, но его не покидала мысль, что это была Бриа Тарен, жалкая предательница и перебежчица.

Бесадии назначили внушительное вознаграждение за ее голову, но до сих пор ее поимка не удавалась никому. Может быть, пора поговорить с Дургой об увеличении награды за Брию Тарен, подумал Тероенза.

Вслух он сказал с преувеличенным терпением:

— Ваше превосходительство, нас действительно не волнуют рабы, как только они покинут это место, но они приносят нам деньги. А корабли стоят дорого. Если в них будут дыры, они придут в негодность, или, по меньшей мере, их ремонт обойдется слишком дорого.

— О, — сказал Киббик, поднимая бровь. — Да, полагаю, это верно. Очень хорошо.

Идиот!

— Это заставляет меня вспомнить еще кое-что, что я хотел бы сказать вам, Ваше превосходительство, — продолжил Тероенза. — И я надеюсь, вы передадите это своему кузену. Мы должны усилить оборону Илезии. Следующая атака — это только вопрос времени. Космические рейды порядком досаждают, но если отряд повстанцев нападет на одну из наших колоний, и вы, и я можем, по всей видимости, оказаться в опасности.

Киббик глядел на верховного жреца, очевидно встревоженный таким предположением.

— Думаете, они осмелятся? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Они уже делали это, Ваше превосходительство, — напомнил ему Тероенза. — Бриа Тарен, эта бывшая рабыня, привела их. Помните?

— О да, это так, — сказал Киббик. — Но это было более года назад. Несомненно, теперь они осознали тщетность попыток атаковать планету. Они потеряли корабль в нашей атмосфере.

Бурная грозовая атмосфера Илезии была одним из ее лучших средств обороны.

— Это так, — согласился Тероенза. — Но лучше перестраховаться, чем сожалеть потом, Ваше превосходительство.

— Перестраховаться, чем сожалеть… — повторил Киббик, словно Тероенза изрек величайшую мудрость. — Да, что ж… возможно, вы правы. У нас должна быть защита. Я поговорю об этом со своим кузеном сегодня. Перестраховаться, чем сожалеть… да действительно мы должны перестраховаться…

Продолжая бормотать, Киббик вернулся к своим записям. Тероенза снова откинулся на гамак и позволил себе еще раз закатить глаза в потолок.

День свадьбы Чубакки и Маллатобук обещал быть ярким и полным надежды. Хэн, узнавший о свадьбе только этим утром, радовался счастью своего друга, но грустил из-за предстоящей разлуки с ним. Они неплохо провели вместе пару лет, и он смел надеяться, что через некоторое время, вкусив радостей семейной жизни, Чуи захочет вернуться и будет время от времени по-прежнему заниматься контрабандой. Быть счастливым и женатым, конечно, хорошо… с другой стороны, если ты женился, это ведь еще не значит, что ты умер?

У него почти не было времени поговорить с Чуби до того, как вихрь свадебных планов закружил и увлек его друга. По всей видимости, у вуки не было традиции свидетелей, как у людей, но Чуй из уважения к Хэну попросил кореллианина встать рядом с ним. Хэн улыбнулся:

— Что ж, значит, быть мне нынче «другом» жениха, да?

Чубакка удивился, но сказал Хэну, что такое название вполне ему подходит.

Сидя в доме Аттичиткука подальше от всех и стараясь не мешаться под ногами, Хэн думал о том единственном разе, когда он просил женщину выти за него. Это была Бриа. Ему тогда было девятнадцать, а ей на год меньше, он был по уши влюблен и слишком глуп, чтобы придумать что-то получше. Хорошо, что Бриа его оставила…

Хэн открыл внутренний карман своего жилета и вынул сложенный в несколько раз старый клочок бумаги. Развернув его, он прочитал первую строчку:

«Милый Хэн,

Ты не заслуживаешь, чтобы это произошло, и я могу сказать лишь одно — прости меня. Я люблю тебя, но не могу остаться…»

Хэн поморщился, потом снова сложил записку и запихнул обратно в карман. До прошлого года, как раз перед битвой при Нар Шаддаа, он думал, что Бриа, скорее всего, вернулась к илезианцам не в силах побороть зависимость от Возрадования.