Звездный удар - Уильям Майкл Гир Страница 19

— Не вспоминай их, Виктор. Я не желаю больше слышать о них. Даже от тебя, хотя я и обязан тебе жизнью. — Горячая кровь застучала в висках Мики. — Они предали партию… предали меня. С того дня, как я… Ну ладно, давай просто забудем, что они жили когда-то.

Я уже заставил себя забыть их.

Ему вспомнилось лицо отца, но он усилием воли отогнал его образ, заслонив его в мыслях другими картинами — лицами друзей по партии, партийными собраниями, сражениями, исполненными ужаса, когда трассирующие пули прорезали ночное небо, когда ракеты взвивались ввысь, а люди кричали и гибли среди скал и песка.

Виктор кивнул:

— Извини. Прости меня. Все это оттого, что я очень устал. — Он стоял, растянув губы в какой-то стариковской улыбке. — И все-таки не волнуйся. Постарайся развлечь себя, забудь, что тебя окружают американцы. Узнай все, что можно, об их базе, об их привычках и манерах. Смотри на все это, как на разведывательную миссию. Что бы это ни значило. Кремль выбрал нас, потому что мы лучшие. И сейчас наш долг — оставаться лучшими и подчиняться приказам, даже если нам прикажут сотрудничать с американцами.

— Никто еще не мог обвинить меня в неисполнении долга.

— Отлично, дружище, — Виктор похлопал его по спине и вышел, оставив Мику наедине с памятью о родителях, которая пряталась где-то в уголках сознания, стоять у окна и смотреть на снег. “Когда весь Советский Союз трещит по швам, я не могу потерять еще и тебя, Виктор, — подумал он, вспоминая выражение глаз Виктора перед началом каждой операции. — А что, если Стукалов уже сломлен? Невозможно!”

Его терзали сомнения.

* * *

Президент Атвуд сделал пять шагов по Овальному кабинету и повернулся к Говарду Милфреду, своему начальнику штаба. Глаза президента выражали тревогу.

Милфред недоумевал. Джон вроде бы был в своем уме… но пришельцы? Министр обороны обрывал телефонные провода, пытаясь выяснить, что произошло с его ракетами.

Все военные базы страны были охвачены смятением, реактивные самолеты патрулировали небо. Вся страна стоит на ушах, почему Джон ведет себя так странно? Какие, к черту, пришельцы?

— Джон, ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Говард, мы долгое время были вместе. Я знаю, что все это похоже на бред лунатика. Ты в курсе, что боеголовки выведены из строя. Пентагон тоже в курсе. Конгресс сходит с ума, обстановка накаляется. Это пришельцы.

Милфред сузил глаза. Взявшись за подбородок, он внимательно посмотрел на своего старого друга.

— Послушай, может быть, тебе поговорить с кем-то? Вьетнам проделывает странные штуки со многими людьми.

Атвуд сглотнул.

— Я уже разговаривал — с тобой. Я сообщил тебе, что пришельцы перенесут меня на Вайт-базу. Они называют себя Ахимса. Я должен поставить тебя в известность. Скоро на нас свалится куча дерьма, и я хотел бы, чтобы ты помог мне удержаться у руля.

Какой там руль!

— Джон, может быть, это стресс. Я имею в виду… Ну ладно, где твои пришельцы? Послушай, я не знаю, что сделали русские с ракетами, но эти безумные бредни о маленьких зеленых человечках…

— Они не зеленые, — облизывая губы, Атвуд покачал головой. — Фермен звонил мне. Он говорит, что они круглые, белые… что-то вроде того.

— И тебя телепортируют из Овального кабинета куда-то в Арктику?

— Правильно. — Атвуд посмотрел на настенные часы, циферблат которых был разделен на временные зоны. — Через тридцать секунд.

А что делать, если этого не произойдет? Милфред вздрогнул. Мыдолжны будем отстранить его и поставить вице-президента. Берт Кук — хороший парень. Что будет с нами? Черт побери, нупочему именно сейчас, когда Советы что-то сделали с нашими ракетами?

Пытаясь собраться с мыслями, Милфред на минуту отвернулся взглянуть в окно с пуленепробиваемыми стеклами.

— Послушай, Джон, я…

Он разинул рот и бросился к тому месту, где секунду назад стоял Атвуд. Воздух еще хранил тепло его тела.

— Иисусе! — он пощупал ногой пол, надеясь найти потайной люк.

Потом медленно осмотрел всю комнату.

— Джон, черт побери! Прекрати эти игры! — Он огляделся, безумие искажало его лицо. — Джон? Черт побери! Ты развязываешь мне руки. Мы не можем позволить себе такие вещи. Сейчас не время!

* * *

Джон Атвуд смотрел на взволнованное лицо своего друга. Потом он увидел, что секундная стрелка приближается к двенадцати. Внезапная тошнота послужила ему предупреждением. Голова закружилась. Вокруг него все стало серым, и мир померк.

Он споткнулся, едва не потеряв равновесия, и потряс головой, чтобы туман рассеялся. Он стоял в обшитом деревянными панелями конференц-зале. Светили лампы. Звуконепроницаемый потолок выглядел совсем обычно, так же как и голубой ковер, в котором мягко утопали ноги. Он сощурился и опять почувствовал противную тошноту. Ноги ослабели от страха.

Ну, это уж слишком. Телепортация? Господи! Во что они вляпались? А хуже всего — ничего нельзя сделать! Уступить? Послать всех этих мужчин и женщин — но куда? Три лучшие в мире роты и опытные разведчики занесены в списки какого-то звездного безумца? Бред! Это выше моего понимания. Неудивительно, что Говард смотрел на него так, словно он сошел с ума.

Охваченный дрожью, он подошел к столу с деревянной столешницей и с ножками из хромированной стали и наклонился над ним. Держась за сердце, он перевел дыхание и уставился на голубой ковер. Стены до половины были отделаны под ореховое дерево, а выше покрашены в пепельный цвет до самого потолка. Возле стола вытянулись в линию пластиковые стулья, в углу на возвышении разместился маленький столик с кофеваркой.

Легкое колебание воздуха и приглушенный шум заставили его оглянуться.

В том месте, где он только что стоял, появился Юрий Голованов с серым лицом. Атвуд протянул руку, чтобы удержать его: тот едва не упал.

— Не волнуйтесь, — сказал Атвуд, подводя Генерального секретаря к столу и выдвигая стул. Голованов кивнул и вытащил из кармана носовой платок, чтобы вытереть лицо. Рот его судорожно подергивался. Темно-карие глаза русского со страхом смотрели с пепельного лица. Генеральный секретарь был одет в темный костюм — итальянский, как определил наметанный глаз Атвуда. О том, как этот человек взволнован, красноречиво свидетельствовал цвет его лица, освещенного электричеством. Сквозь редкие седые волосы просвечивал начинающий лысеть череп.

Атвуд подошел к кофейному столику и взял две чашки. Он наполнил их, уселся, тяжело вздохнув, и протянул одну чашку Голованову.

— Я никогда не привыкну к этому, — тяжело дыша, пробормотал Генеральный секретарь. Как и говорил Фермен, слова его тут же волшебным образом были переведены.