Совершенство - Клэр Норт Страница 19

Byron14: Желаю удачи.

И тут Byron14 пропал.

Обратно в гостиницу. Торопливые сборы, непредвиденный отъезд. Пришло ли время рискнуть полететь самолетом? Я склоняюсь в сторону аэропорта Шарм-эль-Шейха: не так уж невозможно тайком вывезти бриллианты, но что если mugurski71 следит за мной?

Что если, что если, что если – бесконечная мантра вора в бегах.

Я считаю вдохи и выдохи, нащупывая грань между разумной осторожностью и безумным ужасом. Совершенно не исключено, что человек станет держать в руках мою фотографию, высматривать меня в толпе и убедится, что мы совпадаем. В будущем он вспомнит лишь то, что держал фотографию, а не мое лицо, но в данный момент нужно беспокоиться о настоящем.

Стоя в вестибюле гостиницы, я прошу портье вызвать мне такси.

– Куда?

В аэропорт, больше некуда.

– Хочу успеть на круизный лайнер, – соврала я. – Поплыву по Суэцкому каналу.

Неважно, верит она мне или нет – она забудет ложь с той же легкостью, что и правду. Главное – исказить цифровые записи. Пусть любые записанные звонки в таксомоторную компанию содержат лишь упоминания о море.

– Через десять минут, – ответила она.

Я улыбнулась и вышла на улицу под палящее солнце, чтобы поймать такси самой.

Запах освежителя воздуха, звуки арабской поп-музыки, волнообразное постукивание барабанов, циновки с деревянными шариками на задних спинках сидений, звонкий визг скрипки и гнусавое буханье электронных клавишных.

– Куда? – спросил водитель.

– В аэропорт, – ответила я.

Одинокое здание посреди пустыни. Горы позади него, желтый песок вокруг. Подумывали пристроить еще один терминал и удлинить полосу, когда люди потянулись к морю. И плакаты «Добро пожаловать!». По-арабски. По-французски. По-китайски. И по-русски.

Я купила билет до Стамбула и принялась ждать в зале вылетов, разглядывая людей, разглядывая охрану, выжидая.

В тихом ужасе прохожу таможню.

Меня так и подмывало надеть ожерелье, но я подавила этот искус: вокруг слишком много фотографий украденных драгоценностей. У меня в голове рождались планы один смешнее другого: бриллиант в туфле, проглоченные бриллианты в желудке, засунутые в карманы, спрятанные в пальто, под задней крышкой мобильного телефоны, где должен быть аккумулятор… но нет. Стоит таможенному инспектору найти один бриллиант, как все примутся истово искать остальные. Лучше всего – взять храбрым и нахальным видом и уповать на провалы в памяти, если придется бежать.

Почти все курьеры и перевозчики, взятые при переходе границы, попадаются потому, что выглядят испуганными.

Я стою в дамской комнате и рисую портрет той, которой хочу стать. Тени для век цвета пустыни на закате, чарующая улыбка – чуть усталая с дороги, чуть кривая от мысли, сколько еще предстоит провести в пути, но счастливая оттого, что еду домой, посвежевшая и отдохнувшая, погревшаяся под египетским солнцем.

Я не Хоуп Арден.

Я не боюсь.

(Мои родители сгорели бы от стыда, если бы видели меня сейчас.)

Я выпрямляю спину и направляюсь в сторону пограничного контроля.

Мне кажется, я встречала кого-то, похожего на меня.

Я говорю это с некоторой неуверенностью, поскольку не могу вспомнить само событие.

Целая коллекция документов: письма, фотографии, прозрачный шарик, внутри которого помещен крошечный Эмпайр-стейт-билдинг, корешок билета на бродвейский спектакль. Я помню сам спектакль, помню Эмпайр-стейт, помню холодный ноябрьский вечер, когда начинал падать снег. Но я не помню, был ли кто-нибудь тогда рядом со мной.

И все же в небольшой банковской ячейке в Ньюарке лежит аккуратно запечатанная пластиковая коробочка, где находится фотография, запечатлевшая меня с каким-то мужчиной, совершенно чужим для моей памяти, где мы вместе улыбаемся у входа в театр. Еще одно фото, лица на котором я не могу припомнить, сделанное на Пятой авеню. Он машет рукой, на голове у него шерстяная шапочка с ушами, на которых в районе шеи болтаются два зеленых и два белых помпона. Он выглядит смешным. Может, ему чуть за тридцать? В письме, написанном незнакомым почерком, говорится, что ему тридцать два. Если я взгляну на его фотографию, то смогу сказать, что росту в нем примерно метр семьдесят, серовато-русые волосы, серые глаза и родинка на подбородке. Он выглядит полноватым, но это из-за черт лица: слишком широко посаженные глаза, нежная кожа, шея коротковата по сравнению с остальными пропорциями тела. Вот поглядите – объектив отъезжает чуть назад, и на какой-то момент под зимней курткой и ботинками просматривается ребенок, худой паренек, который еще не достиг предназначенных ему судьбой черт дородного старика.

И вот я закрываю глаза.

И вот.

И вот теперь я вообще не могу припомнить черт его лица, хотя смотрела на фото меньше минуты назад. Я помню, как описывала их, и по-прежнему могу их описать – волосы, глаза, рост – но это же просто слова, абстрактные концепции, а не какой-то конкретный человек. Наверное, то же самое произошло с Лукой Эвардом.

Я открываю коробочку, полную зафиксированных воспоминаний, и встречаю кого-то, кто был похож на меня.

Письмо от меня самой себе, написанное, когда мне было двадцать четыре года. Фотография, на которой я пишу, потом еще одно фото совершенно незнакомого человека на том же месте, на станции метро «Пятьдесят третья улица», ждущего поезд в сторону Куинса. Я помню, как писала, не помню, что именно написала, однако уверена, что со мной никого не было – никакого фотографа. Зачем я писала письмо? Возможно, от скуки, пока ждала поезда. Зачем я направлялась в Куинс? Из любопытства. Больше не из-за чего. Вот мои сохранившиеся воспоминания, и все же я держу в руке письмо, написанное моим почерком, в котором говорится:

Сегодня вечером я встретила кого-то, кто похож на меня. На нас. Я говорю «нас», хотя и пишу это самой себе, той себе, которая, прочтя это, не сможет припомнить события, которые я помню сейчас, и через забывание станет некоторым образом другим человеком, нежели я есть сейчас, в настоящий момент. Мы одинаковы, я есть ты, ты есть я, но мы пройдем через теперешние мгновения, когда я пишу, совершенно другими путями, когда «теперь» становится «тогда», а «тогда» становится «сейчас».

Сегодня вечером я встретила кого-то – нет, совсем не так. По-моему, мы раньше много раз встречались, но лишь сегодня вечером, только увидев фотографию, мы это поняли.

Мы встретились на импровизированной вечеринке в частном доме престарелых Святого Себастьяна в Гарлеме. Ты должна помнить, как сидела за обеденным столом с другими мужчинами и женщинами, и все всегда просто в восторге встретить кого-нибудь новенького, расспросить о жизни, о внешнем мире. Им все равно, что раньше они меня никогда в глаза не видели, они всегда счастливы в самый первый раз познакомиться с кем-нибудь новеньким. Ты вспомнишь и других волонтеров, от готовых помочь до невозмутимых, от пышущих жизнерадостностью и энергией до пассивных неумех. Стремление творить добро, мне кажется, не может заменить навыков общения с больными с деменцией, но сейчас речь не об этом.