Мультилюди - Владислав Выставной Страница 2

– Я готов. Едем?

В нелепом пальто и ушастой кепке Потрошитель был похож на плененного гитлеровского ученого, из тех, что ставили некогда опыты на людях. Впрочем, это было недалеко от истины, и возникающие перед моим внутренним взглядом картины выглядели жутковато.

Однако времени на копание в исторических аналогиях не было.

Потрошитель пошептался о чем-то с Либидо и искоса посмотрел на меня.

Тварь успокаивающе погладила меня по плечу. От этого мне почему-то стало еще страшнее.

Потрошитель что-то достал из сумки и подошел ко мне с протянутой для рукопожатия рукой.

– А-а… Алексей, – слегка заикаясь, представился он. У него оказался на удивление низкий голос.

Я пожал протянутую руку. Не долго думая, Потрошитель сжал мою ладонь сильнее и ловко скатал на ней рукав свитера выше локтя. Между пальцами левой руки у него был зажат шприц.

Я метнул настороженый взгляд на Тварь, потом на Либидо.

– Так надо, – успокаивающе сказала Тварь. Она продолжала гладить меня по плечу.

– Т-транквелизатор, – пояснил Потрошитель, втыкая иголку мне в вену…»

Вы никогда не замечали, что если читать книгу не сначала, а, скажем, с середины – получится совершенно другая история?

И вы правы в своих наблюдениях. Но что делать, если в истории причина и следствие то и дело меняются местами?

Следует выбрать точку отсчета и считать началом истории ее.

Итак, я кидаю монетку…

– Если существует графомания, то почему бы не допустить, что в противоположность существует и графофобия? – задумчиво произнес графоман.

– Не знаю, не знаю. Разве допустить, что графофобия – это боязнь графов, – ответил Дракула и подтащил графомана поближе.

-1-

Дочура была в слезах. На тетрадном листке, исписанном мелким девчачьим почерком, алела «единица». Больше ничего. Никаких исправлений, никаких пометок и возмущенных замечаний на полях.

Только страшный ивано-грозненский «кол».

– Э-э-э… Почему? – хрипло спросил Олег, пытаясь встать с кресла. На голову тут же обрушилась кувалда. Он застонал и осел назад. Правильно он все же сделал, что не пошел вчера на работу. До сих пор не оклемался… Как это можно было – так назюзиться в одиночку? Кошмар…

– Не знаю, папа! – дочура не то говорила, не то рыдала, возмущенно хлюпая носом – я переписала все слово в слово! Что ты там такого понапридумывал?!

– А ты, что, ик…, не читала? – смачно икнув, спросил Олег.

– Да-а! А у меня время было? Ты даже дверь утром открыть толком не мог, не то, что объяснить! Хорошо, хоть распечатать догадался… Хотя, чего хорошего! Кстати, тебя к директору вызывают…

– По поводу? – не поверил Олег.

– Я думаю, по поводу моего… твоего сочинения… Его в ГОРОНО, говорят, прочитали и…

– Ну и что? – слабо спросил Олег, пытаясь вспомнить, что же он такого написал любимой дочуре.

– Не знаю, пап, не знаю. Один-единственный раз попросила тебя помочь! Спасибо, спасибо тебе большое-пребольшое! – язвительно завершила дочка и ушла страдать в свою комнату.

«Что же я там такое написал?» – напрягал память Олег и вдруг с ужасом начал что-то припоминать…

…Любите ли вы возвращаться домой? «Что за глупый вопрос?», – пожмете вы плечами. Ой, не скажите! Вот, к примеру, если дома вас ждет груда грязной посуды, пыльные ковры и огромный мешок с мусором и пустыми бутылками – а завтра приезжает теща?

Ладно, допустим, с тещей у вас все в порядке, что само по себе не может не вызвать восхищения и зависти. Но, скажем, вас впервые, в порыве начальственного благодушия, отправили в загранкомандировку в Ниццу, где вы не столько работали, сколько наслаждались великолепным сервисом отеля и прочими приятными буржуазными излишествами; и, вот, по дороге из аэропорта, вы постепенно осознаете, что следующую ночь вы проведете в своей комнате, что снимаете из последних сил у полоумной хозяйки, а за тонкими стенами всю ночь будут орать и бить посуду пьяные соседи или же упорно и шумно трахаться за другой стеной – а, скорее всего, в эту ночь будет и то, и другое, – и к этим звукам добавится истошный крик младенца из-за третьей стенки…

Нет, мы не убедили вас? Ну, тогда представьте, что от прекрасной, горячей и веселой любовницы вы едете домой к сварливой, вечно недовольной, да еще и к чудовищно растолстевшей жене, придумывая по пути оправдания и легенды, в страхе очередного скандала?..

Чего вы побледнели? Простите, мы вовсе не думали пугать вас, просто хотелось сказать, что далеко не всегда возвращаться домой приятно.

Примерно такие же чувства испытывал Олег, когда рулил домой на своей «ладе», пробивая капотом и лобовым стеклом тесный тоннель в густом водяном мареве.

Ужасно не хотелось выходить из сухого и светлого офиса, с комнатой отдыха, в которой полно приятных вещей, вроде кофеварочного аппарата, отнюдь не пустого холодильника, телевизора и диванчика – выходить под сплошной поток небесной воды, рискуя при первом же шаге быть убитым молнией или смытым холодным горным потоком.

Но еще меньше хотелось выполнять обещание, данное дочке накануне по простоте душевной. А обещано им было, ни много, ни мало, как написать школьное сочинение. И если в момент совершения этого легкомысленного поступка все казалось легким и приятным, то теперь предстоящий процесс представлялся попросту в кошмарном свете.

Самое ужасное, что отвертеться уже никак невозможно: дочка у подружки на даче, связи никакой из-за погоды… Да и разве дело в этом? Он обещал… И вся дочкина надежда только на него… М-да.

Вот ведь черт! Как это он так легко поддался на уговоры? И сколько в ее глазах было надежды… Нужна ведь только пятерка. А сдавать работу ей уже завтра – сами понимаете, тянул до последнего... Вырастил «халявщицу», понимаешь…

«Дворники» отчаянно гребли в набегающих волнах, но толку от них было мало.

Хотелось только одного: спать. Спать, чтобы тебе пели колыбельную песенку и мягко покачивали, мягко покачивали…

Оп-па! Похоже, что он отключился прямо за рулем. А машину и вправду, заметно покачивало. Ветер нагонял настоящие волны, что нагло перекатывались через капот, внушая ужас того, что сейчас зальет свечи и двигатель сдохнет, прямо посреди этого мрачного района, где во всех домах, судя по всему, вышибло свет…

Только огромный светящийся рекламный плакат какого-то оператора сотовой связи, на котором мерцало слово «ПРИСОЕДИНЯЙСЯ!», словно маяк, указывал дорогу.

Буквально доплыв до дома, Олег открыл дверцу и высунул наружу руку с зонтом-автоматом. Зонт распахнулся и тут же был вывернут наизнанку порывом ветра...