Be More Chill - Нед Виззини Страница 2

Никаких писем я не писал! Даже не разговаривал с ней. Не считать же разговором фразу, сказанную в кабинете школьного клуба: «Не нажимай С7, батончики “Нутри грейн” в этом автомате застревают»? Батончики там действительно застревают. Ну не могу я говорить с Кристин! Могу лишь смотреть и думать о том, какая она красивая. Сами знаете, как это бывает. В смысле, у нее светлый ум и хороший характер – короче, то, что полагается иметь девчонке, чтобы компенсировать красоту. Однако, будь она злобной идиоткой, все равно осталась бы красавицей, и я бы на нее запал.

– Он странный, – добавляет Дженна.

Ну почему, почему именно сегодня? Погано. У меня в кармане шоколадный «Шекспир». Вроде шоколадных пасхальных кроликов, только «Шекспир». На первой репетиции я собирался подарить его Кристин. Крепко сжимаю шоколадку.

Дженна продолжает что-то шептать, но я уже не слушаю. Прикрыв локтем «Список», ставлю жирную галочку в столбце «Полные кранты». Отдельного столбца для перешептываний за моей спиной у меня нет, так что приходится занести в этот. И тут мистер Гретч спрашивает:

– Джереми, поведай нам, чему равняется угол?

Классика. Прямо как в кино про школьников. В первую секунду мне даже не верится, что это происходит со мной.

Моя тетрадка закрыта. Ею я загораживал «Список унижений». Мои нейроны не деполяризуются (мы проходили это на биологии).

Полные кранты! Второй раз за утро.

3

На большой перемене отправляюсь в столовку на поиски своего друга Майкла Мелла. Майкл никогда не садится на одно место два раза подряд. Он то устраивается внутри, за длинным пластиковым столом, то снаружи, на какой-нибудь изрезанной деревянной скамейке для пикников в окружении садовых скульптур в виде гигантских пчел. Впрочем, Майкла вы ни за что не пропустите: долговязый белый парень с «афро», какое бывает только у белых парней, и огромными наушниками со спиралевидным, как у старых телефонов, проводом. Эти наушники – его «пропуск» куда угодно: хоть к качкам, хоть к задротам, играющим в «Вархаммер», а то и за столик к девчонкам (впрочем, Майкл подсаживается только к азиаткам). Когда у него на голове наушники, никто его не трогает. Ясно же, что человек размышляет о чем-то важном.

– Как дела? – спрашиваю я, подходя к нему.

За обедом Майкл музыку не слушает, ему просто нравится носить наушники.

– М-м-м, – мычит он в ответ, уминая сэндвич с рыбной котлетой и сыром и запивая его шоколадным молоком. – А у тебя?

– У меня проблемы.

Достаю из кармана шоколадного «Шекспира», обернутого в фольгу с узором в викторианском стиле, кладу перед Майклом, сажусь, облокотившись на стол.

– Кажется, я не смогу отдать его Кристин.

– М-м-м, угу.

– Майкл!

– Угу.

– Прекрати, а?

Майкл ухмыляется и выдавливает через щель в зубах рыбно-сырную жвачку. Кусочек шлепается на поднос.

– Наркоман чертов! – хохочу я. – Увидят же.

– Угу. – Майкл глотает, и его кадык ходит туда-сюда. – Ну так что там у тебя? – Он отхлебывает молока, утирает рот тыльной стороной ладони. – Что-то с Кристин? Зассал?

– Ну-у-у, – я даже не прикасаюсь к еде, – вообще все паршиво.

– Что именно? Постой, дай угадаю. Ты сморозил при ней какую-то глупость?

– Да нет, но все, похоже, так считают. А это, сам понимаешь, одно и то же.

– Не-а. – Майкл принимается за апельсиновое мороженое. – «Я сделал» и «люди думают, что я сделал» – это совершенно не одно и то же.

– Болтают, будто я написал ей письмо.

Майкл принимается раскачиваться и напевать:

– «Ты мне – письмо-о-о, я тебе – пе-е-есню…»

Пихаю его в плечо.

– Ты чего?!

– Не надо никаких Weezer, окей?

– Попробую запомнить. – Он складывает руки на груди. – И кто же думает, что ты написал ей письмо?

– Дженна Ролан. А еще она сказала, что я – «новый ухажер» Кристин.

– Ты прям как девчонка. – Майкл встает и выбрасывает объедки в ближайший мусорный бак. – Что обо всем этом думает сама Кристин? Вот что важно.

– Да, ты прав, конечно. Но это не единственное, что имеет значение в такой… ситуации. – Я машу руками для убедительности. – Отдавать ей сейчас шоколадку или нет? Вот в чем вопрос. Не будет ли это выглядеть доказательством, что я ухажер?

– Джереми, – Майкл тщательно застегивает пуговицы на рубашке, – шоколадный «Шекспир» – идея гениальная. Сам посуди: шоколад любят все, кроме разве что отдельных ненормальных, предпочитающих чипсы. – Он косится на рыжую девчонку за соседним столом, пожирающую чипсы. – А вы с Кристин играете в шекспировской пьесе. Следовательно, ей Шекспир тоже нравится.

– Вдруг она считает меня чокнутым лузером?

Принимаюсь за салат с бобами. Он и так-то был холодный, а теперь кажется еще холоднее.

– Балда. Лучше подумай о том, что ты будешь чувствовать, если не отдашь ей шоколадку. Вот ты сидишь вечером дома и киснешь, понимая, что проворонил свой шанс.

– Пожалуй, ты прав. Я буду чувствовать себя…

Как всегда, заканчиваю фразу мысленно. Так же, как чувствую, когда не могу решиться набрать номер или потанцевать на школьном балу, или не знаю, куда девать руки. Короче, так, как давно привык себя чувствовать.

– …дерьмово, – произношу вслух.

– То-то же. Значит, надо отдать ей «Шекспира».

– Эй, дылда, присох к бачку, что ли? Подвинься.

Рич. Нарисовался – не сотрешь. Он невысокий, но очень крепкий. Светлые волосы с «гребнем», выкрашенным в красный цвет. Майкл отходит в сторонку, и Рич выкидывает в бачок объедки… вместе с подносом. Потом смотрит на нас:

– Ну и чего уставились, ушлепки?

4

Конец дня. Иду по длинному коридору с красиво расписанными стенами. Наша школа – один нескончаемый коридор с входом посередине: с одного конца доносятся эхо и плеск в бассейне, с другого – хлопанье дверей актового зала, куда я, собственно, и иду. В целом все это наводит на мысли о «Великой стене» нью-джерсийского Метачена.

В старших классах (а до них я сделал неплохую актерскую карьеру в средних) я уже играл в «Ты хороший человек, Чарли Браун» и «Буре», чем дважды удостоился похвалы (от мамы). Обожаю школьный театр. Мне нравится оставаться в школе после уроков, учить роль в ванной. Нравится, что за неделю до премьеры тебе кажется, будто ты с треском облажаешься, но в последнюю минуту собираешься с силами. Или что второй спектакль всегда удается лучше первого. Люблю выходить вместе со всеми на поклон: родители встают, козыряя друг перед другом своими цифровыми фотоаппаратами, а ты уже взмок в театральном костюме, но это все чепуха – это цена, которую платишь за искусство. И затем… бац – объявляют вечеринку для актерского состава. Я просто без ума от этих вечеринок. То есть я еще ни на одной не был, если начистоту, однако уверен: они здоровские.