Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер Страница 2

В соседней комнате зазвонил телефон горячей линии. Калла дернулась и утратила концентрацию.

– Блин, – сказала она.

Калла обладала даром психометрии: одного прикосновения зачастую хватало, чтобы узнать происхождение той или иной вещи и одновременно – чувства владельца. Но этой подушкой так часто пользовались, что она содержала слишком много воспоминаний. Разобраться в них было невозможно. Будь здесь Мора, Калла с легкостью сумела бы отделить важное.

Впрочем, будь здесь Мора, ей это и не понадобилось бы.

– Блу, иди сюда.

Блу театральным жестом хлопнула женщину по плечу. Ее природный усиливающий дар немедленно обострил способности Каллы. Она увидела, как надежды не дают Море спать. Ощутила отпечаток небритой щеки мистера Грея на подушке. Перед ней раскрылось содержание последнего сна Моры – озеро, похожее на зеркало, и какой-то смутно знакомый человек.

Калла ухмыльнулась.

Артемус. Давно пропавший возлюбленный Моры.

– Есть что-нибудь? – спросила Блу.

– Ничего полезного.

Блу быстро убрала руку, зная, что Калла способна ловить ощущения не только от подушек, но и от девушек. Но Калла не нуждалась в экстрасенсорных способностях, чтобы догадаться, что рассудительное и вежливое выражение лица Блу противоречило тому огню, который пылал внутри. Приближалась школа, любовь витала в воздухе, а мать Блу больше месяца назад исчезла, отправившись в какую-то загадочную экспедицию по личным мотивам и покинув своего новоиспеченного возлюбленного – наемного убийцу. Блу напоминала ураган, зависший неподалеку от берега.

«Ах, Мора! – подумала Калла и почувствовала, как у нее в животе все скрутилось. – Я просила тебя не уходить».

– Потрогай это, – Блу указала на большую черную гадальную миску.

Она, накренившись, лежала на коврике. Никто не трогал ее с тех пор, как Мора пропала.

Калла не очень любила гадания, магию с зеркалами и все остальное, что предполагало проникновение в мистический эфир пространства и времени, чтобы повалять дурака на той стороне. Теоретически, заглядывать в будущее было неопасно – просто смотришь на гладкую поверхность и медитируешь. Но на практике этот процесс зачастую предполагал отделение души от тела. А душа – хрупкий странник.

Когда Калла, Персефона и Мора в последний раз занимались зеркальной магией, то случайно заставили исчезнуть сводную сестру Моры, Нив.

Допустим, Калле она никогда не нравилась.

Но Блу была права. Гадальная миска, возможно, содержала ответы.

Калла сказала:

– Ладно. Но не прикасайся ко мне. Не хочу, чтобы ты сделала эту штуку еще сильнее, чем она есть.

Блу подняла руки, словно показывая, что оружия у нее нет.

Калла неохотно коснулась края миски, и перед ее мысленным взором тут же разлилась темнота. Она спала. Грезила. Бесконечно падала сквозь черную воду. Ее зеркальная версия летела наверх, к звездам. Металл врезался в щеку. Волосы прилипли к губам.

Где же Мора?

В голове у Каллы запел незнакомый голос – скрипучий, насмешливый, монотонный:

И вдруг она сосредоточилась.

Вновь стала Каллой.

Теперь она видела то же, что и Мора, – трех спящих. Свет, тьму и нечто в промежутке. Она знала, что Артемус под землей. Что никто не выходит из этих пещер, разве что его извлекут. Что Блу и ее друзья были частью чего-то большего, чего-то огромного, медленно пробуждавшегося, потягивавшегося…

– БЛУ! – закричала Калла, догадавшись, отчего ее попытка внезапно оказалась столь успешной.

Разумеется, та касалась ее плеча и усиливала… все.

– Привет.

– Я же велела не трогать меня.

Блу явно ни о чем не сожалела.

– Что ты видела?

Калла все еще путалась в чужих ощущениях. Она не могла отбросить мысль о том, что готовилась к битве, в которой – каким-то образом – уже однажды участвовала.

К сожалению, она не помнила, удалось ли ей в прошлый раз победить.

ВНИЗУ

У Моры Сарджент было непреходящее ощущение, что время остановилось. Не то чтобы оно перестало функционировать. Просто перестало бежать вперед – в том виде, который она привыкла считать «обычным». Когда минуты складываются с минутами, создавая часы, дни и недели.

Она начала подозревать, что, возможно, проживает одну и ту же минуту снова и снова.

Кого-то это, наверное, обеспокоило бы. Некоторые бы просто не заметили. Но Мора была не «кто-то». Она с четырнадцати лет видела будущее во сне. Со своим первым духом она побеседовала в шестнадцать. В девятнадцать воспользовалась отдаленным зрением, чтобы заглянуть на другой край мира. Время и пространство были бассейнами, в которых она плескалась.

Поэтому Мора знала, что на свете есть невозможные вещи, но понятия не имела, что в их число входит пещера, в которой время не движется. Сколько она тут провела? Час? Два? День? Четыре дня? Двадцать лет? У нее не успели сесть батарейки в фонарике.

«Но если время здесь не движется, они и не сядут, так ведь?»

Пробираясь по туннелю, она водила фонариком вверх-вниз. Мора не хотела разбить голову о камень, но не желала и свалиться в бездонную трещину. Она уже наступила в несколько глубоких луж, и ее поношенные ботинки стали мокрыми и холодными.

Хуже всего была скука. Бедное детство в Западной Вирджинии наделило Мору достаточной самостоятельностью, высокой терпимостью к неудобствам и черным юмором.

Но эта скука!..

Невозможно рассказать анекдот, если ты одна.

Единственным намеком на то, что время все-таки двигалось куда-то, служило то, что иногда Мора забывала, кого ищет тут, внизу.

«Моя цель – Артемус», – напоминала она себе. Семнадцать лет назад она позволила Калле убедить себя, что он просто сбежал. Возможно, она хотела, чтобы ее в этом убедили. Но в глубине души Мора знала, что он был частью чего-то большего. Она не сомневалась, что и сама была частью чего-то большего.

Возможно.

Но до сих пор она не обрела под землей ничего, кроме сомнения. Это место было не из тех, что выбрал бы любивший солнце Артемус. Скорее место, где человек вроде Артемуса умер бы. Мора начала сожалеть о записке, которую оставила дома. Она была короткой и гласила: «Глендауэр под землей. Я тоже».

В ту минуту Мора гордилась собой: эта записка предназначалась для того, чтобы взбесить и вдохновить, в зависимости от того, кто прочел бы ее. Разумеется, она написала это, полагая, что вернется на следующий день.