Легенда о Кудеяре - Наталья Иртенина Страница 2

Вот так крепко расстроил Горыныч в то утро Кондрат Кузьмича. Внутрях у мэра свербело все сильней и нудней, да зубы теперь не клацали, а прямо скрежетали от великой досады. И петушиный голос советника не мог его в чувство привести, хоть обычно действовал успокоительно, примирял с неблагодарной долей градоначальника, реформатора и лица города. До того Кондрат Кузьмич разволновался, что даже строгий распорядок нарушил. По утрам до такого-то часу он привычно трудился в совещательном кабинете и внимал плодам просвещения. Вместе с консультантом по реформам распивали кофе, выкуривали трубку дружбы и согласия, замышляли новые преобразования народной жизни да заверяли друг дружку в вечной, нерушимой преданности, совершенном почтении и глубоком уважении. А тут Кондрат Кузьмич не сдержался, с прощеньями выдвинулся из-за стола и отправился один в подвалы, наводить порядок в расходившихся ходуном чувствах.

А с того расстройства все и началось.

Кудеяр – город знаменитый. Правда, до того как у нас реформы пошли всякие, его знать никто не знал, кроме здешних, конечно. В страшном секрете был, но не из-за лесов глухих, болот лихих, это дело десятое, и совсем не из-за нашего чудного озера, обросшего легендами, будто камышами. От чужих глаз Кудеяр семью печатями запечатали оттого, что тут в тайных лабораториях ковали Щит Родины. А в других секретных лабораториях обгоняли весь мир – там светлые головы изобретали разное полезное для науки и техники, и для счастья народного: ковры-самолеты, сапоги-скороходы, скатерти-самобранки, шапки-невидимки, палочки-выручалочки и много чего другого для процветания Родины. А леса да болота помогали все это скрывать от вражеских лазутчиков, которых хлебом не корми, дай только что-нибудь секретное стырить и чем-нибудь тайно напакостить.

А как та перестройка началась, Щит Родины ковать не сразу, конечно, но помалу перестали. Светлые головы кто куда подевались, и от секрета за семью заборами ничего не осталось. Щит Родины по конвертации переделали в веревочную фабрику, а из ковров-самобранок оборудовали мыльный завод – оно доходней по тем временам было. Вот после этого стал Кудеяр знаменит. Первые годы наезжали сюда всяческие делегации, экскурсии, иноземные да отечественные. Все смотрели-глядели, вокруг и внутри прежних лабораторий ходили, дивились, злое империалистическое прошлое ругали. Щит Родины, хоть и на части разобратый, да по углам попрятанный, или сваленный где в кучу, все равно страху на иноземцев нагонял. А у кого и припадки бывали нехорошие, с бранью, со слюней капающей, с глазами вылезающими. А чего ругались, и сами не знали. От зависти, видно, что у нас такие светлые головы были, хоть и в темном прошлом. Да где теперь те светлые головы?

Года два все ездили и ездили, на память запечатлевались, с мэром нашим за ручку прохаживались, везде тыкались, интерес утоляли. А потом молва знаменитая пошла про наши леса и большие дороги. Дорог больших у нас, правда, всего единственная, с одного боку в город входит, с другого выходит. Зато лесами мы впрямь богаты. Вот как нам свободу объявили, вожжи ослабили, так народ и потянулся к старой памяти, к ремеслу прародителей, а среди них Соловей-разбойник был и есть самый первый. Сейчас, конечно, у нас таких соловьев нету, повыродились, а века два тому, говорят, жили еще, свистели, деревья к земле гнули, кареты с колес на ходу сбрасывали, промышляли успешно. Вот и теперь которые в лесах засели и прямо на дорогах делегации обирали до исподнего, а которые прямо в городе сети раскинули, тут свистать начали, добро из карманов пересвистывать к себе. И живьем людей резали, и с мертвых три шкуры драли, всякое случалось, да. Сейчас уже, конечно, не так, стараньями Кондрат Кузьмича. Порядок он навел, крепкой рукой поприжал к ногтю бедовые головы. А все равно безобразничают. Но это уже, конечно, с ведома. Только Захар Горыныч и остальные его ипостаси все никак не смирялись с крепкой рукой.

Так это теперь, а тогда делегации с экскурсиями как водой быстро смыло. Показали им наши кудеярские соловушки удаль молодецкую. Но и сами остались без богатой добычи, приноровились на мимоезжих помельче ремесло оттачивать. А славы Кудеяру после того прибавилось.

Но, конечно, не одними лихоимцами наши края знамениты. Есть еще одно чудо дивное, от которого сами кудеяровичи первое время ходили глаза разинувши. В диковину оно было. Даже светлые головы, которые остались, не сбежали сразу, говорят, попервоначалу смотрели на него с подозрительностью, руками щупали и на анализы тайком брали. Лабораторий у них уже, считай, не было, по домам сами себе химичили, на свою совесть опыты делали – вот и тайком. А чего они там нахимичили, чего дознались, то никому неведомо. Ведомо только, что в Кудеяре появилась большая дыра, через которую можно ходить на сторону – мир поглядеть, себя показать. Но, конечно, не всякого еще пустят, тут документ нужен специальный, заграничный.

И вот каким манером это явление, феномен по-научному, у нас образовалось. Как открылись настежь ворота в Железной Занавеси, за которой от нас все прятали, аж цельная калитка распахнулась в Кудеяре. В самом что ни на есть святая святых, в пивной на Большой Краснозвездной, бывшей улице Трудового Перевоспитания – Кудеяр, когда еще не городом был, а селом, при нем тюремная коммуна для разных элементов временно устроилась. Оную калитку прозвали Дырой в мир, либо Мировой дыркой. Поговаривали даже, что это та самая дырка, через которую проходит земная ось, а на нее собраны все земные пространства, обычные и кривые. В том смысле, что искривленные зачем-то, а уж кто их там искривил и каким инструментом, про то не говорят.

Сперва, конечно, лезть в неведомую дырку никто не хотел, дураков не нашлось, сразу все умные стали. Даже те, кто уже шестую или девятую кружку пива с добавлением уговорил и в нужный консенсус вошел. Потом наконец сыскался один, самый шустрый, слазил туда-сюда, разведал, что там и как. Оказалось, ничего, жить можно, даже интересности всякие с той стороны открываются. Но это уже позднее разузнали в точности, что с того края Мировой дырки обретается иноземный город. Он к нам боком через эту дыру приклеен, состыкован будто, как космическая посудина, а зовется Гренуем, по-нашему Гренуйск. И этот самый Гренуй, будто пуп, стоит ровно в середине Олдерляндии, там, где живут олдерменцы и затесавшиеся среди них остальные иноземцы, шемаханцы опять же и халдейцы, которых у нас, в Кудеяре, тоже хватает.

С той поры у нас начались отношения с этим олдерлянским Гренуем. Кондрат Кузьмич, который тогда еще не был никаким мэром, а звался первым секретарем, подружился с их олдерлянским начальником, зазвал по случаю к себе, дал перепробовать все, что у него в буфете было, или там баре, по-нынешнему, да и предложил городами побрататься. А у нашего Кащея слово крепкое, даже если в баре сказано. Через неделю и побратались всенародно, с гуляньями, песнями и плясками. Колоколов только еще не было тогда, не успели понаделать после борьбы с религиозными предрассудками. А так хорошо повеселились и с размахом. Своротили два уличных фонаря, утопили в дивном озере самосвал, спалили салютом телеграф, ну и по мелочи витрин да окон набили. Иным словом, показали гостям-олдерменцам, как мы радоваться умеем. Думали, они к такому непривычные и сильно удивятся, языками щелкать станут от восхищения. Мы же не знали тогда, что у них в Гренуе День непослушания есть.