Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка Страница 2

Надев черный плащ с рунами поверх своей одежды, я завязал шнурок у шеи и оправил загибающиеся полы. Натянул остроконечную шляпу. Все почему-то считали, что у колдуна обязательно должен быть такой наряд − не только нелепый, но еще и крайне неудобный. Напоследок я пририсовал себе золой из специальной баночки темные круги под глазами и заострил нос, чтобы казаться старше. Семнадцатилетнему пареньку деревенские точно доверять не будут.

– Ну как я?

– От твоей красы шерсть в глотке комом, – усмехнулся друг.

Верно. Существуй колдуны на самом деле, думаю, они бы сгорели от стыда. Со стороны казалось, будто огородное пугало обрело жизнь и ломится сквозь сугробы. Но раз мазь для мужской силы чаще покупают у чудака в плаще, чем у такого же чудака, но без него – кто я такой, чтобы спорить?

***

Мы вошли в деревню. Как обычно первым делом все обратили внимание не на меня, а на старину Селио. Воплями: « Это волк, волк!» и «Несите колья!» приветствовал нас мирный народ Фензино. Когда я приблизился, собираясь встать в отрепетированную позу, один из селян подбежал и схватил меня за рукав.

− Беги, дурень!

− Куда? − опешил я, немного выходя из образа.

− Туда, где спина заканчивается! Что ж ты?.. Шевелись! Или хочешь, чтобы тебя сожрали?

Чудак попытался оттащить меня в ближайшую избу. От неожиданности я позволил на миг утратить контроль над ситуацией. Селио неуверенно рычал. Его быстро окружила враждебно настроенная толпа, в руках у многих были тяжелые дубинки, вилы.

Вот это прыть! Обычно хватало пары резких фраз и самого наличия ручного волка, как доказательства моей силы, чтобы остальные спешно освобождали лучший дом и несли еду. А тут такое…

– Да пусти ты! – вырвав, наконец, свой рукав из цепкой хватки доброхота, я ринулся обратно. Не хватало еще, чтобы моего друга покалечил какой-нибудь сиволапый медведь!

Селио крутился на месте, избегая ударов. Один раз неслабо так куснул самого воинственного мужика за запястье, отчего тот начал кричать грязные слова про матерей всех присутствующих и мать Селио в частности.

Мне потребовалось немалое усилие, чтобы попасть в центр круга. Край плаща застрял в чьей-то пряжке, так что пришлось повозиться, прежде чем я добрался до волка. Сунув ладонь в карман, бросил вниз шепотку горюч-порошка. Когда он коснулся снега, пространство вокруг заполнилось дымом и треском. Нападавшие в испуге шарахнулись прочь.

Представление началось, хоть и с небольшой задержкой.

− Как смеете вы поднимать руку на священного фамилиара того, кто пришел вам на помощь? − загрохотал я. − Или ваш край не постигла беда, или я здесь не желанный гость? Иль смерти вы не боитесь, ничтожные?!

От дыма першило в глотке и щипало глаза, но это того стоило. На меня обратили внимание. Вонь и следы гари на щеках предавали моему образу еще большую внушительность. Особенно, когда пола злополучного плаща начала тлеть.

Толпа отпрянула. Затем молча расступилась, пропуская вперед сутулую женщину. На ней был тулуп с оторочкой, а под ним традиционное шерстяное платье. Седые волосы, собранные в три косы, свободно лежали на спине. Темное лицо обрамляли массивные височные кольца.

− Кто ты, странник? И почему пришел с диким зверем?

− Я не странник, а Селио не дикий зверь. Вы имеете честь видеть носителя семи Знаков, укротителя нежити, того, кто окунулся в реку Смородинку и выжил, – Я отчаянно пытался не закашляться прямо посреди выученной речи. – Слышал, вам помощь нужна.

Она окинула меня тяжелым взглядом.

− Верно. Нужна. Ты можешь нас спасти?

Ко мне устремились взоры всех жителей деревни. Сотни горящих безумных глаз. Пугающе много. Волк под моей рукой хрипло выдохнул, предостерегая от необдуманных решений.

− И от чего же вы все желаете спастись?

− От зла, сударь, − Женщина горько усмехнулась, поглядев куда-то в сторону. − От абсолютного зла.

Для отдыха нам предложили дом волхва. Тот сбежал, как только начались странности. Как рассказала Года, старейшина, занявшая этот пост после смерти мужа, первыми их покинули птицы. Жители заметили, что вокруг больше не слышно ворон, и что снегири и даже совы − все куда-то исчезли.

Поначалу в деревне думали, что чем-то прогневили Мать Макошь. Но подношение в виде козленка не помогло. Затем на улицах стали появляться отрезанные головы. Когда Года описывала их, на ее лице читался ужас: глаза у несчастных кошек были выколоты, языки разорваны, а сами головы покоились на тщательно сложенных позвоночниках, не сохранивших и куска плоти.

Вскоре в Фензино не осталось мышеловок, и лихо переключилось на собак. А потом пропала младшая дочка гончара Олега. Ее не было несколько дней, а когда вернулась − вся в ссадинах и синяках, − то стала совсем другой. Злой, угрюмой, сулившей всем мор и голод…

Люди начали бояться спать по ночам. Они рассчитывали на помощь из столицы, но гонец так и не вернулся с подмогой.

Я раскладывал фальшивые реликвии и обереги на столе, обдумывая услышанное. Продавать мусор под видом спасения не хотелось. Среди этих людей, вымотанных морально и физически, завелся безумец, развлекающийся похищением детей и осквернением святынь. Все слишком серьезно, не как раньше.

Может, нам стоило уйти?

Я осторожно нащупал разрез в подкладке тулупа, проверяя тайник. Монеты лежали в кошеле, бережно обернутые в войлок, чтобы заглушить звон. С каждым годом добывать их становилось труднее. Люди переставали верить в старых богов и их защиту, из-за чего таким, как я, приходилось уходить все дальше и дальше на Север.

Когда я уже собирался лечь спать, в дверь тихо постучали.

Селио поднял голову со скрещенных лап и рыкнул. Внутрь осторожно вошел мужчина. Он был абсолютно седой, с выцветшими глазами, похожими на ледяную корку. Он покосился на волка, но не боясь его, а как бы отстраненно удивляясь присутствию в жилище лесного зверя.

Я молчал, ожидая, когда тот сам заговорит. Но незнакомец просто стоял, медленно моргая, пока Селио не решился гавкнуть на него. Тогда он снял с шеи что-то тяжелое и положил передо мной на стол.

Массивный золотой перстень. Судя по размеру ободка – женский. Такой просто не смог бы налезть на широкий мужской палец. Оправу в виде лица, раскрывшего рот в немом крике, украшал крупный рубин. Яркий, как капля крови. Блики от пламени свечи жадно скользили по изгибам перстня, но попав в глубину драгоценного камня, сразу гасли.

Похоже, это сокровище долгие годы носили под одеждой, не снимая. Кожаный ремешок засалился и пропах потом.

− Мой дед нашел его, когда странствовал по землям Славии. Это было у порогов Кейбы. Возьмите.

− Зачем? − спросил я осторожно. Происходящее мне сильно не нравилось.