Те, кто старше нас - Алексей Барон Страница 2

Вот по этим причинам я и взялся за стило. Намеревался создать нечто среднее между отчетом и мемуарами, А оно вон что вышло. Сам не ожидал.

Впрочем, был и еще повод. Возможно, главный. Его сложно объяснить в двух словах, мимоходом, но можно понять без объяснений. И чем ближе к концу записок, тем легче.

В ноябре 2716 года от далекого Солнца к нам прибыл лайнер «Цинхона» с очередной сменой наблюдателей.

Любой звездолет всегда является источником мощных возмущений — магнитных, электрических, гравитационных, радиационных. По этой причине, опасаясь сбить настройку наших антенных полей, «Цинхона» затормозилась в сорока тысячах километров от нас. Навстречу отправился ракетный паром Гравитона. Среди прочих в нем улетала и моя бывшая жена, утомленная хоть и просторными, но все же ограниченными помещениями, побежденная скукой и разочарованная мужем.

Расстались мы отрешенно, если не сказать больше. Даже то, что нам явно не грозило скорое свидание, ничего не меняло. Любовь исчерпала себя сразу с обеих сторон. Увы, бывает и так. Находясь в пассажирском зале, я не испытывал никаких эмоций. Как робот с отключенными датчиками — тихо шумел, но ничего не ощущал. Функционировал, так сказать.

Со мной на балконе стоял Абдид. Опустив нос, унаследованный от граждан древнего царства Урарту, он следил за группой людей, прибывших с «Цинхоны», выглядел озабоченным и даже слегка расстроенным. Мы с ним принадлежим к секте эрогуманистов, поскольку не способны покинуть женщину, пока она нас любит. Или считает, что любит.

Разница заключалась в том, что жена Абдида все еще оставалась на станции, и с отлетом «Цинхоны» ситуация автоматически продлевалась до прибытия следующего рейсового корабля. То есть еще на один год. Год на Гравитоне-4, между прочим, почти такой же, как и на Земле.

Забрав отъезжающих, всевозможные образцы пород с единственной в системе Кроноса планеты, «Цинхона» легла на обратный курс. А в приемный ангар вошла новая смена отшельников, неся сумочки и небольшие чемоданы с личными архивами. Прочим багажом занимались арбайтеры.

Сверху мы хорошо видели новичков. Их было довольно много, около шести десятков. Еще больше народу сбежалось встречать, надеясь на свежие впечатления и знакомства, столь необходимые в замкнутом коллективе. В центре зала, под большой люстрой, образовалась жужжащая толпа. Слышались смех, возбужденные восклицания. Никто не торопился уходить. Только одна женщина вежливо, но настойчиво пробиралась к лифтам.

— Затворником больше, — констатировал Абдид.

Он оказался прав по сути, но не по форме. Среднюю норму общения Мод вполне выдерживала, регулярно появляясь не только на рабочем месте, но и в местах общественных. Продолжительных бесед, однако, избегала, а если к этому вынуждали обстоятельства (мужчины романтических наклонностей), ограничивалась самыми общими суждениями.

Со временем ее обособленность становилась заметнее, тем более что недостатка внимания она не испытывала. Лишь Круклис, самая экстравагантная личность Гравитона, вызывал у нее некоторый интерес. Да и то довольно вялый, впрочем. Будучи уязвленным, этот самолюбивый мужчина назвал ее «женщиной в себе и вещью вне себя», чем восстановил душевное равновесие. Сколь точно он выразился, я понял позднее.

Мод записалась в мою лабораторию, поэтому познакомились мы уже на следующий день. Познакомились, да и только. Долгое время отношения оставались чисто служебными. Так получалось, что работали мы в разных сменах. Я уходил, она приходила. Я сообразил, что происходит это не случайно, а есть результат твердого решения.

Но сколько б ни прожил наш счастливый современник, сколько б ни сторонился радостей жизни, его тело остается бессовестно молодым, неприлично жадным, неуемным, неустанным. Словом, требует своего. А уж душа-то…

Однажды я передавал смену. Подписал протокол, протянул его Мод. Она неожиданно заинтересовалась автографом.

— Ваша фамилия имеет славянское происхождение?

— Непосредственно.

— Извините, я называла вас Сержем.

— А как меня еще называть? — удивился я.

— Сергеем, — сказала Мод.

Помолчав, добавила:

— Или Сережей.

Пустяк, но… Когда женщина интересуется вашим именем, она не может не интересоваться собственно вами. Так вот все и началось.

Сближению способствовали некоторые внешние обстоятельства. Станция Гравитон-4, база исследований системы Кроноса, в то время готовилась к особому событию. Двигаясь по гигантской дуге, она приближалась к Виктиму, звезде-компаньону и звезде-жертве ненасытного Кроноса.

Миллионы лет Кронос высасывал из нее горячие газы. Разогнавшись до световых скоростей, частицы этих газов падают на коллапсар. В качестве последнего салюта они испускают жесткое рентгеновское излучение. Собственно, по этому излучению в конце двадцатого века и был замечен Кронос.

Но не Виктим, и даже не сама «черная дыра» вызывали наибольшее удивление специалистов. Главная странность заключалось в том, что эта пара обладала еще и планетой.

Войдя в поле тяготения звезды, наша станция обогнула несчастное светило и направилась к весьма примечательному небесному телу. Когда-то его похитил Кронос у пролетавшей мимо звезды. Событие, прямо скажем, редкое.

Еще большей редкостью было то, что планета не упала на коллапсар, который проглотил бы ее не поморщившись. Она даже не стала его спутницей, а благоразумно поселилась рядом с Виктимом. Причем поселилась таким образом, что плоскость орбиты оказалась перпендикулярной линии между звездой и Кроносом. При этом сама орбита получилась практически круговой. Все эти особенности отправили в беспросветный тупик не одно поколение астробаллистиков. Разумеется, назвать такую планету иначе как Феликситур было невозможно.

Внешне Счастливчик вполне зауряден. На нем те же кратеры, разломы, брекчии (или брякчии, как их именует Круклис), тот же толстый слой пыли, что и на Луне или, скажем, Меркурии. Бурная судьба лишила планету атмосферы, изуродовала поверхность бесчисленными воронками, опалила всеми известными видами излучений. Вдобавок, будучи почти таким же большим, как Венера, Феликситур имел неприличную картофелеобразную форму — результат борьбы двух звездных систем. В общем, вопрос о каких-то поисках следов жизни даже не возникал.

Только одна особенность привлекала внимание к страдальцу, хотя особенность важная. Под слоями пыли и базальтов Феликситур хранил целые океаны жидкой серы. Нечто подобное люди встречали на Ио, одной из спутниц Юпитера, но в куда более скромных размерах.

Сера на Феликситуре встречалась всюду. Плескалась во внутренних морях, устилала поверхность застывшими потоками, в виде сульфидов железа составляла твердое ядро планеты. Вокруг Феликситура даже светилась оболочка из рассеянных атомов все того же элемента. И поскольку происхождение серных планет во многом остается загадкой, Гравитону надлежало попутно изучать Феликситур.