В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков Страница 2

Убитого опознал питерский гость:

– Голощекин. Телохранитель этого вот, – он кивнул на сидящего в наручниках невысокого человечка в пенсне. – Спасибо, Лаврентий Павлович.

У Уральца при досмотре не нашли ничего. Ни оружия, ни листовок, ни документов. Говорить он, правда, согласился:

– Уринсон, Михаил Семенович, – назвался спокойным голосом. – Коммерсант.

– Да ладно, Яша, – ласково пропел улыбающийся ротмистр. – Ну какой из тебя, сам посуди, Уринсон? Ты ж сколько сроков отмотал до Указа о бомбистах-то?

– Мне положен адвокат, – задержанный отвечал хладнокровно, да и вел себя уверенно, считая, что у жандармов на него ничего нет. Показания Енукидзе разве, а это все равно, что ничего. Очевидцем убийств Авель не был, да и не убивал сам Уралец уже лет десять. Ну, проживание под чужим именем, так это мелочи, даже задумываться не стоит.

– Будет тебе адвокат, – тем же ласковым тоном протянул Николай Степанович, закуривая. И тут же передумал: – Вернее, не будет. По Указу пойдешь, от шестнадцатого года.

– Вы меня с кем-то путаете. – Главарь «Треста» тона тоже не менял.

«Хорошо держится, – мелькнуло в голове у подпоручика. – И не предъявишь ему ничего – убийства чисто уголовные, без политики. А на старое Указ не распространяется. Что столичный придумал?»

– У меня два человека, которые дадут показания, что ты покушение на наместника по заданию партии РКП(б) готовил. – продолжил ротмистр. – Твой дружок Енукидзе и… – он снова улыбнулся, затянулся папиросой и продолжил: – И сюрприз. Тебе ведь англичане деньги за наместника через Торгово-промышленный банк сбросили? А отмыл их для тебя наш общий знакомый, Ярославский, припоминаешь? Он у тебя кассиром был, верно? Ну, так я ему деньги и оставлю. Все, что за этот заказ получены. И жизнь сохраню. А он в военном суде выступит. Твои кассира не достанут, он под охраной. Как и Енукидзе…

Гумилев замолчал, выпустил в потолок струйку дыма и, полюбовавшись созданным облачком, предложил:

– Поговорим, Яшенька?

Газета «Ведомости», первая полоса

На днях заканчивается суд по нашумевшему делу «Треста» – мощной преступной группировки, настоящего «синдиката душегубов». Банда профессиональных преступников, причастных, по данным полиции, к сотням убийств в империи, была обезврежена в результате специальной операции правоохранительных органов весной прошлого года. В руках жандармов оказались и рядовые исполнители, и главарь – Яков Свердлов по прозвищу «Уралец». По данным следствия, именно «Трест» имел отношение к расстрелу летом 1920 года вице-губернатора Петербурга и убийству в Москве в 1921 году Константина Иванова, председателя правления Сибирского банка. Кто являлся заказчиком этих убийств, следователи также установили, но пока не решаются даже намекать на этот счет, не имея еще совершенных доказательств. Уже после ареста членов банды выяснилось, что одной из следующих их жертв должен был стать не кто иной, как наместник на Кавказе Вел. кн. Николай Николаевич. «Трест» представлял собой единую организацию из членов бывших террористических «боевых организаций» разных бомбистских партий: эсдеков, эсеров, бунда и прочих…

Генерал дочитал заметку, отложил газету и усмехнулся. Имен жандармов, ликвидировавших «Трест», в газетах, разумеется, не печатали. Но Коттен помнил, как взявший Свердлова ротмистр четыре года назад сидел в этом же кабинете, тогда еще восторженным штабс-капитаном победного девятнадцатого. Удивляясь совсем неожиданному предложению шефа Охранки.

Гумилев выглядел настолько изумленным, что генерал чуть не рассмеялся. Впрочем, предсказуемо – офицеры, прошедшие окопы только что закончившейся мировой войны, на предложение новой службы вообще отзывались неохотно. Да и репутация ведомства привлекательностью не отличалась. Впрочем, на сидящего напротив кандидата недавно назначенный заведовать всеми Охранными отделениями Российской империи фон Коттен ставку делал особую и угаданный ответ его ничуть не смутил.

– Михаил Фридрихович, я вас правильно понял? – чуть подняв бровь, но, в общем, без особой ажитации, скорее с некоторым недоумением, переспросил собеседник. – Вы мне что же, голубой мундир надеть предлагаете?

– Именно.

– Но… – штабс-капитан запнулся и продолжил несколько растерянным тоном: – Я ведь даже не из кадровых. В армию во время войны вступил, нынче в отставку намереваюсь. Да и, простите великодушно, не ищейка я, ваше превосходительство, крамолу вынюхивать не приучен.

– Угу, – добродушно согласился располневший от кабинетной работы генерал. – В Париже в обязанности военного агента у вас, наверное, только дружественное общение с союзными mademoiselle входило? А сокрытые, но полезные отечеству сведения добывать, по ведомству господ Игнатьевых, так-таки и не пришлось?

– Пришлось, отчего же? Но это дело другое… – Офицер, прищурившись, взглянул на генерала большими, чуть косящими глазами и, немного подумав, закончил: – …в каком-то смысле. Да и ведь война.

– Так я вам, Николай Степанович, и не агитаторов с листовками ловить предлагаю. Война кончилась, ее мы, с божьей помощью, вытянули. А дальше-то? Вы не задумывались, что в тылу творится? Да, бомбистские партии мы прижали. Но сами бомбисты, они ведь не делись никуда. Тех заводчиков, которые их подкармливали, наше ведомство вместе с военной контрразведкой прищучило, часть на каторге, часть поутихли. Немцы теперь тоже деньгами помочь не смогут… Не вздергивайте брови, вам не идет. Это не пропаганда, так и было. Союзники, те больше либералов наших поддерживали. А немцы левых. Впрочем, про французов вы в курсе, Игнатьев мне поведал историю с эмигрантским газетером, с этим, как его?

– Мартов? Да, газета «Наше слово». Мерзавцы призывали к поражению России. Но французы после наших протестов газету закрыли.

– Закрыли, – согласно покивал Коттен. – После того как мой армейский коллега Батюшин через графа передал, что ее немцы финансируют. Да и вы, кажется, приложили руку?

– Да, я написал статью для французской прессы. И, э-э…

– …нашли точный адрес этих пасквилянтов и тыкнули в него Второе бюро, которое якобы «не знало, где они прячутся», носом, – с удовольствием продолжил жандарм. – Интересное дело, а? И ведь полезное, согласитесь, не меньше иной кавалерийской вылазки значение имело.

Генерал вздохнул и вернулся к прежней теме:

– Видите ли, война кончилась не для всех. Среди наших союзников по Антанте отнюдь не все довольны тем, что в отличие от германской и австрийской империй российская все еще существует.

– Наслышан, – согласился Николай Степанович. – Польский вопрос, да и про отсутствие свобод вспоминают.