Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев Страница 2

– Тихо ты, – отец нахмурился и кивнул на дощатую перегородку, за которой находилась комната Аньки, младшей сестры Игоря. – Смотри, разбудишь.

– В самом деле, – перешёл на шёпот Игорь и, подкравшись на цыпочках к двустворчатой двери, врезанной в перегородку, просунул нос на женскую половину.

Анька лежала на спине, разметав по подушке волнистые тёмно-русые волосы и закинув руки за голову. Белая простыня свободно облегала её молодое тело, подчёркивая его первозданную красоту.

«Выросла, невеста уже», – подумал Игорь.

Повернув голову на шорох у двери, Анька вскинула брови и весело и озорно улыбнулась. Брат, студент музучилища, приехал домой на каникулы, и радость встречи с ним ещё грела её своим теплом. Улыбнувшись в ответ, Игорь прикрыл дверь и, сохраняя улыбку, повернулся к отцу.

– Спит, – не моргнув глазом, соврал он и спросил: – А мать что?

Приложив ладони к щеке, Пётр Васильевич дал понять, что мать тоже почивает.

– А может, с собой взять Аньку-то? – неуверенно произнёс Игорь. – Она вроде хотела с нами.

– Девки нам только не хватало! – Пётр Васильевич недовольно поджал губы.

На кухне Игорь плеснул в лицо из рукомойника, вытерся вафельным полотенцем и, заметив на подоконнике зажигалку, притаившуюся между цветочным горшком и косяком, взял её и подал отцу.

– Забыл! – с лёгкой укоризной произнёс он. Пётр Васильевич был заядлым курильщиком, прикуривал всегда от спичек, а Игорь в подарок привёз ему зажигалку. Пётр Васильевич виновато улыбнулся и опустил зажигалку в карман.

За считанные минуты они собрались и, сопровождаемые хозяином подворотни Цыганом – крупной молодой дворнягой с длинной густой шерстью и обвислыми ушами, отправились на рыбалку.

Оставив за собой свою улицу, они дошли до оврага, разделявшего город на две половины. Отсюда уже была видна Волга с её широкими берегами и спокойными, тёмными в утренних сумерках водами, Тихая Заводь, где они собирались удить рыбу, заброшенные корпуса судоремзавода с аллеей тополей между мехцехом и полуразрушенной конторой и одинокой баржей на пустынном дворе. Дальше, из-за косогора, посылала привет берёзовая роща с полусонным туманистым белоствольем, среди которого местная молодёжь каждый год шумными гуляньями провожала весну.

Соскучившись по родным местам, Игорь скользил восторженным, всё подмечающим взглядом по просыпающемуся пейзажу, задерживаясь на секунду то на одном, то на другом его фрагменте, в том числе и на самоходной барже, совершенно не ведая, какую роль в их судьбе в самом скором времени сыграет и она сама, и то, что было вокруг неё.

Спустившись вдоль оврага к реке, они берегом дошли до Тихой Заводи, встали у заранее прикормленного места и закинули удочки.

Не успел Игорь присесть на бревёшко, добела вылизанное волнами, как поплавок дёрнулся и ушёл под воду. Подсечка – и под ноги плюхнулся и забился на песке крупный окунь. Сменив наживку, Игорь вновь закинул удочку, и гусиное перо поплавка, едва встав торчком на воде, снова дрогнуло раз и другой. Движение удилищем – и чёрный, страшный на вид бычок с оттопыренными жабрами чёртом взметнулся в воздух и, перелетев через Игоря, упал позади него.

Неплохое начало. Игорь с торжествующей улыбкой повернулся к отцу, удившему в полутора десятках метров от него. Но и Пётр Васильевич зря времени не терял – в наполненной водой песчаной выемке за его спиной гулял более чем полуметровый судак. Игорь растерянно захлопал глазами: «Когда он поймал его? Спал я, что ли, не видел?»

Рыба шла и шла на крючок, и каждую удачу Цыган отмечал громким заливистым лаем. На него цыкали и гнали прочь, награждая галечными окатышами. «Рыбу распугаешь! – приглушенно вскрикивал Игорь, грозя кулаком. – Пошёл домой, пошёл, кому сказано!» Но недисциплинированный Цыган оставался верен себе; как только его упускали из виду, он немедленно возвращался, и его лай вновь разносился по Тихой Заводи.

На другом её берегу, прямо напротив них, рыбачил Авдеич, сосед Петра Васильевича через двор. Удочку его словно заколдовало – редко когда он взмахивал ею, и по унылому, скучающему лицу его было сразу понятно, что на крючке пусто.

Не выдержав испытания, он обогнул Заводь и подошёл к нашим рыбакам – изборождённый морщинами кряжистый поседелый старик.

– Вот зараза, ни одной не поймал, – сказал он с невинной добродушной улыбкой. – Я тут постою возле вас, – без малейшего смущения добавил он. – От вас много не убудет.

Авдеич внаглую нарушал неписаное рыбацкое правило не лезть на чужое место, но отец с сыном промолчали. Не прошло и минуты, как он выдернул из воды леща, за ним окуня, сорогу… Авдеич довольно покряхтывал и, встречаясь с Игорем взглядом, всякий раз хитровато подмигивал ему.

Без четверти пять – время это Игорь, отвернув рукав куртки, отметил на часах – из-за белых башен элеватора, видневшихся наискосок на другой стороне Волги, стал выплывать красноватый солнечный диск и серая предутренняя мгла бесследно исчезла, уступив место жизнерадостным краскам, которые с каждым мгновением становились всё ярче и контрастнее.

К девяти часам помимо бычков и ершей на их счету было десятка полтора окуней, три сороги, четыре судака, один из которых, тот, первый, весил килограммов пять, не меньше, здоровенный жерех, три сазана и две щуки – обе длинные, похожие на торпеды.

– А ещё говорят: «июнь – на рыбалку плюнь», – весело скаля зубы, сказал Игорь. – Вот повезло, так повезло.

Пожав плечами и ничего не ответив, Пётр Васильевич раскрыл портсигар и выудил из него очередную сигарету. Он курил почти беспрестанно, дымом отгоняя одолевавших комаров. Авдеич попыхивал махоркой и, не докурив одну самокрутку, загодя готовил другую. По-дружески он протягивал кисет и Игорю, но тот неизменно отказывался – курево он терпеть не мог, и от злых насекомых ему доставалось за троих.

Где-то около десяти как отрезало – поклёвка кончилась, и поплавки неподвижно замерли на стекловидной глади воды. Солнце поднималось всё выше и припекало всё сильнее. Игорь распахнул джинсовую куртку, приспустил её с плеч и потряс полами, обдувая себя. Под курткой тело облегал плотный шерстяной свитер, и от пота щекотало и грудь, и шею. С утра была холодрыга, и он оделся потеплее.

– Ну, жара, – прошептал он, с сожалением вспоминая недавнюю прохладу. Раздеться бы, но комары тучей вились над ним, облепляя лицо. Их не брали даже солнечные лучи. «Вот стервы, откуда их столько взялось!» – ругнулся про себя Игорь, обтирая лоб и щёки. Он снова запахнул куртку, потому что комары жалили и сквозь свитер.

Минутная стрелка обежала почти половину циферблата, а поплавок всё так же неподвижно стоял на месте.

К чёрту, с него хватит! Сложив телескопическую удочку, Игорь сунул её в рюкзак и направился к самоходной барже, покоившейся в сотне метров от них на заброшенной территории судоремзавода. Завод давным-давно закрыли, и баржа оставалась единственным напоминанием о том, чем здесь когда-то занимались.