S-T-I-K-S. Человек с котом - Артем Каменистый Страница 2

— И долго мне еще ждать?

— Трудно сказать. Ты восстанавливаешься быстро, но с другой стороны мы не можем контролировать процесс полностью, ты какой-то закрытый, ни я ни два других наших знахаря не смогли тебя просветить полностью. Так что ты загадка, с тобой ни в чем нельзя быть уверенным. Но если все будет идти также, как идет, уже через два-три дня восстановление завершится.

— Так быстро?

— Ну мелкие последствия останутся, но с ними ты сможешь справиться и без нашей помощи. То есть больничный режим не понадобится.

— Хорошо бы. Скучновато тут у вас. Ни компа, ни телека, будто в тюрьму попал.

— Посторонние впечатления вредят восстановлению, здесь очень важна сосредоточенность, тебе это уже объясняли.

— А Шуст говорит, что это суеверия.

— Это доказанный медицинский факт. Чем меньше источников раздражения, тем быстрее идет восстановление. Мы ведь с тобой уже это обсуждали.

— Я помню, но все равно неприятно. Еще немного и начну в потолок выть, тоска беспросветная, спасибо, что хоть ты со мной говоришь иногда.

— Ты в клинике единственный мой коллега, преступно такого игнорировать.

— Коллега?

— Я о том, что ты пациент со стороны, я нанята по контракту тоже со стороны. Ни у тебя, ни у меня нет местного гражданства, так что в чем-то коллеги.

— Что за гражданство?

— Привыкай к цивилизованным стабам, во многих из них действует система гражданства, местами она строгая.

— Паспорта дают? — ухмыльнулся Карат.

— И паспорта в том числе, — серьезным голосом ответила Грета.

— Не шутишь?

— Какие тут могут быть шутки? Без паспорта или оформления вида на жительство ты ограничен в правах. Тебя даже не пустят в некоторые развлекательные заведения. Сложности почти во всем, и некоторые могут до бешенства довести.

— Например?

— Ну… Ты не можешь носить с собой заряженное оружие, да и незаряженное не разрешено проносить в центральный район.

— Бред какой-то. Как можно в Улье оставаться без оружия?

— Здесь, в городе, абсолютно безопасно.

— В Кумарнике тоже так говорили, в итоге я там чуть без ног не остался.

— Здесь иначе. Здесь все иначе. Этот стаб не так велик, как многие, но в нем сложно получить гражданство. К тому же этого мало, полным гражданином можно стать лишь спустя три года, и это звание надо еще заслужить.

— Для Улья — многовато лет.

— Если устроиться так как я, на спокойном месте, почти без выходов, это несложно. И выгодно, ведь полный гражданин имеет право на собственный дом, бесплатную медицину, обеспечение основных личных потребностей. Да там длинный список. А еще есть привилегированные граждане и элита, но туда простым людям вообще нереально попасть.

— Да тут прямо-таки кастовая система.

— Хорошо сказал, — почему-то нахмурилась Грета. — Касты. Настоящие касты. Кто успел в самом начале попасть в нужный список, теперь живет горя не зная. Кто не успел, уже не успеет. У тебя точно нет других жалоб?

— Все то же самое — скучно.

— Если тебя развлекают разговоры, могу слегка обрадовать.

— Чем? Решила поболтать подольше?

— Не совсем. Речь идет о другом собеседнике.

— Надеюсь, ты не о Краповом? Я не уверен, что эта каменная статуя умеет говорить.

— Я тоже, — улыбнулась Грета и серьезным тоном добавила: — В стабе есть что-то вроде своей службы безопасности. К новеньким у них особое внимание, сам понимаешь, и с тобой хочет пообщаться один из сотрудников. После того, что случилось в Кумарнике, ты многим интересен.

— Шуст говорил, что его уже обо всем расспросили двадцать раз.

— А теперь твоя очередь.

— И когда разговор?

— Если ты готов, прямо сейчас могу позвонить.

— У вас и телефоны есть?

— Своя станция сотовой связи.

— Круто устроились.

— Привыкай к большому стабу. Так что, можно звонить?

— Можно.

* * *

— Здравствуй, Карат, — с порога произнес высокий светловолосый мужчина.

Улыбка на его лице выглядела на редкость неестественной, ее будто вырезали из розовой резины и небрежно приклеили.

— И тебе привет, не знаю кто.

— Меня зовут Смит. Просто Смит.

— Странное имя для русскоязычного стаба.

— Ну ты же наверное знаешь, что прозвище себе выбирать нельзя.

— Женщины могут.

— Слабому полу у нас многое прощается. Кстати — напрасно. Современные женщины сильнее чем мы пострадали от последствий навязывания масскультуры. В массе своей они или до отвращения безвкусны, или пребывают в плену бесконечно далеких от реальности заблуждений касающихся того, что именно приятно мужчинам. В итоге называют себя так, что иной раз едва от хохота не сгибаешься, а это нехорошо, ведь дешевый юмор плохо сочетается с романтикой. Как твое самочувствие?

— Не знаю. Но ваши лепилы говорят, что через два-три дня смогу отсюда выкарабкаться.

— Лепилы? Интересным словом ты наших лекарей назвал.

— Давай уже прямо спроси, не доводилось ли мне посиживать в неких весьма отдаленных местах. То есть не чалился ли я.

— Мне больше нравится выражение «топтал зону». Прямо-таки зримые животные ассоциации воображение вырисовывает. Но нет, спрашивать не стану. Все, что было в прежней жизни, в ней и осталось, не обязательно это поднимать.

— Но вашей братии такие подробности биографии очень интересны, не так ли?

— Упоминая нашу братию ты, выражаясь сухим языком воровской малявы, подразумевал ментов-мусоров? Не отвечай, и так понятно. Карат, я всего лишь человек который помогает поддерживать порядок на территории, где люди пытаются придерживаться человеческих законов. Скажи мне в прежней жизни, что стану одновременно ментом и контрразведчиком, ни за что бы в такую чушь не поверил. Рекламой до Улья занимался, такой вот непредсказуемый зигзаг судьбы.

— А я занимался буровыми работами, и контингент у нас самый простой, в том числе из бывалых. Тех самых — топтавших зону. Регион у нас такой, своя кадровая специфика. Плюс, как заметил по Кумарнику, блатные словечки у многих рейдеров в чести, а мне приходится соответствовать. Образ жизни навязывает свою лексику.

— Да, язык у большинства скатывается до примитива. Ну так и жизнь у нас простая, лишние сложности не нужны. Я как раз о Кумарнике и хотел с тобой побеседовать.

— Спрашивай. Да только вряд ли что-нибудь новое услышишь, ведь Шуст уже все рассказал, скрывать ему нечего.