Пираты XXX века - Роман Злотников Страница 2

Поначалу Улоф Йоханссон полагал, что это явление сродни обожествлению обезьян у индусов: какой бы ущерб ни причиняли мартышки, шугать их нельзя, потому что они священные животные. Но потом, углубившись в историю вопроса, понял, что дервиши больше похожи даже не на древнерусских юродивых, с которыми у них было много точек пересечения, а на китайских даосов: те тоже, будучи людьми духовными, изображали из себя сумасшедших философов и бессребреников-максималистов, при этом оставаясь лютыми прагматиками до мозга костей. В ходе вербовки агентуры новый глава «Аламута» не раз сталкивался с проникновенными монологами о пагубности денег и пользе нестяжательства – до тех пор, пока предлагаемых денег, по мнению вербуемого дервиша, было недостаточно. Но если святой человек полагал, что выбил себе достаточную надбавку, то сразу же, прямо от бестолкового бормотания и цитирования духовных тракатов, переходил к уточнению деловых подробностей. Более цепких и жадных до денег типов Улоф не встречал даже среди американских коммивояжеров.

Абу-Махди оказался для ведомства Йоханссона настоящим кладом. Проводя целый день под стенами королевского дворца, он был прекрасно осведомлен обо всех местных сплетнях, слухах и тайнах. Его не стеснялись: какой смысл стесняться сумасшедшего святого человека, который все равно ничего никому не расскажет?

Ну, разве что такому же пьянчужке Улофу Йоханссону. Который для подавляющего большинства окружающих был лишь одной из кяфирских свиней самого мелкого пошиба. О другой же его ипостаси – начальника службы безопасности дворца и руководителя реформированной спецслужбы «Аламут», прежний глава которой, эфенди Адиль Азулай, погиб вместе с предыдущим королем во время диверсионной вылазки мятежников, – знало очень ограниченное число людей.

Тот факт, что Абу-Махди в огромных количествах потребляет омерзительное пойло неверных, как уже было сказано, совершенно никого не смущал. Если дервиш в провинциальном городке разгромил винную лавку – иншалла, на то воля Аллаха. Если дервиш ежедневно надирается в столичном «Баре», освящая его своим присутствием и не давая разгромить его Стражам Ислама – иншалла. Через дервиша действует Всевышний, и, может быть, у Аллаха есть на это заведение свои планы. Может быть, здесь однажды зарежут грядущего узурпатора трона, выступит знаменитая певица или произойдет другое важное событие…

Абу-Махди дружелюбно пожелал мира всем присутствующим, после чего занял место за стойкой по правую руку от мистера Йоханссона. Ему тоже немедленно принесли без заказа его традиционную порцию – двести виски и шот граппы. Этот стартовый заход из уважения к святому человеку делался за счет заведения.

– Резво начинаете, эфенди, – вежливо заметил швед.

– Никогда не боялся трудностей! – отрезал дервиш. – Трудности созданы Аллахом для того, чтобы мы их успешно преодолевали. С усилием преодолевая трудности, мы тем самым по воле Аллаха вызываем в организме приток эндорфинов, которые повергают нас в блаженную эйфорию…

Йоханссон с сомнением посмотрел на собеседника. Определенно, тот постоянно забывал, что он – полубезумный уличный проповедник. То есть швед знал, конечно, что дервиши в Средневековье были учеными и врачевателями, эстетами и философами, иллюзионистами и книжными знатоками. Но теперь люди подобного склада находили себя в других сферах деятельности, более интересных, чем бродяжничество.

Хотя, с другой стороны, Йоханссон не раз слышал от иностранцев, что западные правительства не пытаются убрать бездомных с улиц только потому, что тем якобы нравится такая жизнь. А власть демократических государств не смеет идти против воли частного лица. Впрочем, с его точки зрения это было обычное западное иезуитство, за которым скрывалось презрение богатых нуворишей к собственным гражданам, которые не выдержали гонки за богатством, составлявшей на западе самую суть и смысл жизни. Потому что в той же Российской империи желающих жить на улице не было вовсе. В первую очередь потому, что одним из приоритетов внутренней политики императора был железный посыл: «Каждый человек должен иметь свой дом». И ничего, никто не отказывался и не заявлял, что он непременно хочет жить на улице…

В Аль-Сауди улица полноправным гражданам тоже не грозила. Но Абу-Махди был именно одним из тех немногих, кто сознательно выбрал улицу: он вполне мог бы претендовать на солидную жилищную ссуду и ипотеку под какой-то смешной процент, однако для него всё это было невыносимо скучно. Он спал на рынке, питался фруктами, которые оставляли ему местные торговцы, нигде не работал и прекрасно себя чувствовал.

Если бы только не страсть к алкоголю… Хозяин «Бара», конечно, ежедневно наливал ему бесплатно порцию виски, но покрывать все потребности дервиша в спиртном совсем без денег отказывался – потребностей было так много, что это оказывалось слишком дорого даже для него.

Поэтому многоуважаемому Абу-Махди приходилось подрабатывать, чтобы не остаться без горячительных напитков. Например, осведомителем у Улофа Йоханссона, он же эфенди Алишер, как прозвали его рыночные торговцы за внушительные габариты и грозность: Высокий Лев. Тем более что подобную работу никак нельзя было назвать скучной…

– Ну? – ласково поощрил эфенди Алишер Йоханссон, когда Абу-Махди погрузился в свою порцию.

Беседовать на пикантные темы в «Баре» он не опасался. Прослушка здесь, конечно, была – странным было бы для службы безопасности восточной деспотии не установить прослушку в месте, где от адского пойла неизменно развязываются языки. Но вся она принадлежала «Аламуту». Если бы кто-нибудь попытался установить в «Баре» свою подслушивающую штуковину, ее немедленно зафиксировали бы и уничтожили.

– Есть интересное, – поведал дервиш.

Маленький засранец, отметил про себя Йоханссон. Всегда профессионально тянет жилы, за что и имеет обычно в полтора раза больше положенного. Хотя, признаем честно, его информация чаще всего и ценится аналитическим отделом раза в полтора больше, чем информация других осведомителей.

– Так поведай его мне, друг мой, – проникновенно посоветовал эфенди Алишер. – Пока это интересное принадлежит только тебе, оно не стоит ничего.

Восточным подходцам и реверансам мистеру Йоханссону тоже пришлось научиться, плотно общаясь с мусульманами.

Дервиш, впрочем, по собственному опыту знал, что терпением эфенди Алишера нельзя злоупотреблять долго, поэтому быстро перешел к сути:

– Вчера у многоуважаемых эфенди, когда-то плотно завязанных на торговле наркотиками, состоялась встреча в чайхане эфенди Заки, которого они считают своим. Присутствовали полковник Акмаль, эфенди Хаким, министр аль-Халиль и еще другие, которых я не опознал. Но есть неплохие записи, так что опознать их – дело техники. Они полагают, что новый король, да благословит его Аллах и приветствует, сильно их ущемляет, и рассуждали о том, что было бы неплохо его поменять. Конкретных предложений пока не выдвигали, но общая атмосфера примерно такая. Боюсь, что рано или поздно они начнут выдвигать предложения – и скорее рано, чем поздно…

– Прекрасно, друг мой! – сказал Йоханссон. – Эта информация стоит вдвое больше, чем обычно. Записи зальешь в личку на тот сайт для собаководов, как обычно, мы их внимательно изучим…