Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин Страница 2

Однажды мне сказали тост на день рождения: «Здоровья тебе, удачи и денег. Остальное у тебя есть». Тогда я посмеялся: подкалывают, дескать, приколисты, издеваются. Дошло только теперь — не шутили. Во мне действительно было что-то, о чем не подозревал. Оно прорастало корнями в нервы и брало за горло. Такое уже бывало. В армии. Уходил наивным мальчиком — вернулся бывалым мужчиной. Сейчас появилось ощущение, что те времена вернулись.

— Прости, Челеста, но меня всего колотит, выворачивает наизнанку. Не полетим мы больше никуда, ни в какие Европы или тропики. Надо заняться делом. Я хочу утрясти все, что возможно, если это возможно. Иначе меня разорвет.

Девушка молча кивнула. Моя прелесть. Ничего не поняла — но все поняла. Только взор погрустнел еще больше.

Я дернул рычаги, как давненько не дергал. Корабль пронесся по странам, затем по стране и по городу — едва не сшибая антенны. Когда повисли перед знакомым окном, я заглянул внутрь.

Послание дошло до адресата. Первое, что предпринял господин Задольский — посадил в своей квартире охрану.

Двое. Один курил на балконе. Совмещение его затылка с прикладом автомата произвело нужный мне результат. Веревка, кляп и скотч на рот завершили операцию.

Второй охранник листал журнал в гостиной. Переведя корабль обратно к окну и затемнив изнутри (не нужно бедняжке видеть, как буду обстряпывать свои делишки), я уже опробованным способом выставил москитную сетку, и просунутой внутрь рукой соседняя фрамуга была открыта. С оружием перед собой я влез и, когда осторожно заглядывал в гостиную, чем-то скрипнул. Ну, не бабочка, чтоб порхать, что поделать.

— Руки вверх! — Подрагивавшая в руках смерть уставилась на противника прежде, чем его пистолет был снят с предохранителя.

Добрый молодец покорно дал себя скрутить. Правильно, как большинство людей его типа, он нанимался зарабатывать, а не умирать. Хорошо бы и дальше не напороться на исключение из этого правила.

Сусанна была в туалете. Втащив с балкона второго охранника, я уложил его рядом с первым. Сусанна еще не вышла. Как помнилось, у себя дома, посещая это заведение, она не запиралась. Впрочем, сейчас меня никакой запор не остановит. От удара дверь чуть не выворотило вместе с косяком, с неописуемым грохотом она распахнулась — Сусанна как раз натягивала на бедра штаны спортивного костюма. Слово «спортивный» в данном случае ничего не значило, Сусанна использовала эту удобную одежду как домашнюю.

— Ты?! Как ты вошел?

— Дверь была открыта.

И ведь не соврал, просто дверь имелась в виду другая. Посему я глядел открыто, с чувством несокрушимой собственной правоты. И абсолютной неправоты собеседницы.

Сусанна побледнела. Кажется, поняла, что на этот раз без результата не уйду.

— Сделай явку с повинной, — предложила она. — Тебе переквалифицируют статью на самооборону или убийство по неосторожности. Я подтвержу!

— Да? — Улыбочка у меня, видимо, вышла еще та. — Похищенное тоже сама сдашь?

Ее бросило в краску. Что ж, если краснеет, не все потеряно.

Одновременно в прищуре Сусанны мелькнуло что-то непонятное:

— Насколько помню, ты расспрашивал про секту эротоманок, которые поклоняются живому богу. На вечеринке ты не к той обратился. Я сумела узнать все. Тебе интересно?

— Откуда узнала?

— Нютку и разговорила. Это мужику про такое ни за какие деньги, а подруге, да за стаканчиком…

— Воспользовалась, что ей плохо?

— А кому сейчас хорошо? Так тебе интересно или нет?

— Интересно, — пришлось мне признаться.

— Тогда, может, разрешишь выйти?

Я пропустил ее в спальню. Не на кухню — там ножи и прочие вилки. Не в гостиную — там пистолеты охраны и прихожая, откуда можно активировать сигнализацию или просто нажать тревожную кнопку.

Сусанну все устроило. Она расположилась боком на постели и с вызовом уставилась на меня.

Мой зад обрел пристанище напротив нее. Направленного автомата я не убирал. Сусанна презрительно скривилась по поводу оружия.

— Как там сказало наше все? Что и в деревне скука та же, хандра ждала его на страже и бегала за ним она как тень иль верная жена. Ты в курсе, что скука бывает непереносимой? Деревенским дурочкам не хватало вялого внимания мужей, и они придумали развлечение. Предлог, понятно, был самым благовидным — о мире узнать или, к примеру, исторические байки послушать. Типа, лекции. На свежем воздухе.

Сусанна с неким намеком умолкла.

Не люблю недосказанностей. Иногда то, что подразумевается, оказывается неправильно понятым. Собственно, не иногда, а очень даже часто.

— Ну и? — подтолкнул я к завершению.

— Какие, к черту, лекции, они туда за другим ходят!

— Конкретнее.

— Ты тупой? За сексом!

— Там же только женщины.

— Да? Откуда же тогда у одного рогоносца, Филиппа, кажется, ребенок взялся?

Я уже собирался объяснить, откуда, как Сусанна победоносно завершила:

— А ведь он от природы бесплодный!

— Но я там был и сам видел…

Глаза Сусанны загорелись:

— Серьезно? Везде успеваешь. Завидую. И что же видел?

— Ну, танцуют, поют. Потом раздеваются. Купаются.

— А дальше?

— Никакого дальше.

— Тогда ты что-то не то видел. Или не все. Анюта один раз тоже участвовала и такое рассказала…

— Не тяни.

— Что получу взамен?

— Глаза без фингалов.

— Кавалер ты просто божественный. Умеешь уговорить девушку. Короче, мужик к ним приходит какой-то нереальный. Они с него тащатся, как морда бомжа по асфальту.

— И Анюта?!..

— Говорит, как во сне все было, ничего не соображала. Что все делали, то и она.

А у меня в голове сверлило: Филипп, Филипп… Что-то знакомое. Ёж бизонь-мачту об тыковку, это ж Филька!

Тогда складывается как в легенде строителей Кхаджурахо: «Бог луны тайно полюбил земную женщину…» В глазах Челесты, к примеру, я должен выглядеть таким же лунным богом. Выходит, Альфалиэль тоже? Бог луны, а? Если могу даже я… И предания останутся точно такие…

Для обладателя корабля это семечки, просто каждый владелец — временный вроде меня или постоянный — использует его по своему разумению. Я получил корабль уже как бесхозное имущество. Выходит, Альфалиэль — не преданье старины глубокой и не модная дурь новой секты, а тот парень с медальоном. Мой предшественник. Рассказчик занимательных историй и гроза женщин деревни Запрядье.

И — как же больно… — беззаветно ожидаемый любовник Полины. Тот, кого она почитает за Бога.