Зенитный угол - Брюс Стерлинг Страница 20

– Сынок – это Рейчел Вейсман, – представил отец свою новую подружку.

– Привет, – неохотно проронил Ван.

Рейчел изобразила полукниксен, пытаясь достать из картонки куриную ногу. Бедро ее как-то странно гнулось.

– А вы из каких мест? – поинтересовалась Дотти.

– Из Боготы, – соврала Рейчел. – Я нефтяник.

– Мы с Рейчел купили прекрасную residencia к северу от города, – усугубил отец.

Дотти прищурилась.

– Роберт, так вы теперь перебрались в Колумбию? Насовсем?

– Всё не так страшно, как пишут в газетах. «Природа каждое время года одаряет собственной красотой» [18].

Отец бросил на Рейчел ласковый ободряющий взгляд. Похоже было, что его спутница в опасности ещё большей, чем предполагал Ван.

Рейчел, как заключил Ван, была явно еврейкой, а никак уж не колумбийкой. Даже отец, светловолосый и плечистый, больше нее походил на латиноамериканца. Роберт Вандевеер был сложен точно медведь, но, ещё прежде чем он поступил на работу в ЦРУ, в нем затаилась какая-то странная гнильца. Но только когда его загнали в отдел по борьбе с наркотиками, этот тупик карьеры разведчика, гордость его не выдержала.

В восьмидесятые годы Афганистан его слегка взбодрил: он вновь приобрел форму, слегка подлатал свой брак и даже вывез Вана в поход и на рыбалку в горы Калифорнии. Но в Анголе он отчудил нечто совсем уже неописуемое. Обыкновенно ЦРУ не направляло лучших своих агентов в страны третьего мира на задания, грозящие малярией и чреватые поносом, но отец Вана был очаровашка. У него наличествовал особый талант загонять себя в ситуации, где его присутствие было неприятным, нежеланным, ненужным и больно умным.

В Анголе отец пересек какую-то невидимую черту и уже не смог выбраться назад в мир здравомыслия. Что-то елейно подлое осталось в нем навсегда. Из Анголы он вернулся с глазами, немигающими, как блюдца, всё чаще цитировал поэтов… Кошмары детства возвращались к Вану: когда мать визжала от тоски, а отец влетал в кабинет и запирался там, чтобы нюхать кокаин и переводить Уолта Уитмена на африканские языки. В эти часы Ван тихонько закрывал дверь своей комнаты, запускал модем и погружался глубоко-глубоко, в самые недра программного кода. В каком-то смысле он так оттуда и не вылез.

Дотти болтала за всю компанию. Губы ее шевелились, покуда Ван стоял, погруженный в безмолвные раздумья. Только сейчас он понял, о чём именно говорит жена. В машине у нее было много времени, чтобы поразмыслить, и она приняла смелое решение. Дотти собиралась бросить лабораторию в Бостоне и заняться совершенно новым проектом.

– Так что, если Дерека ждет другая карьера, для меня сейчас самое время сменить место, – доверительно сообщила она всем.

– Ммм-ммм!

Отец невыразительно закивал.

– Это постоянно открытое предложение. Потому что Тони Кэрью… слышали о Тони Кэрью? Он единственный наш по-настоящему знаменитый знакомый. Давосский форум, конференция «Возрождение»…

– Наслышана, безусловно! – заметила Рейчел, впервые проявив интерес к окружающему миру.

– Понимаю, – проговорил отец. – Вот как, Дерек? Тони, должно быть, твой добрый друг, который работает на Томаса Дефанти?

Ван сообразил, что от него ждут ответа.

– Вроде того.

– А вы встречались с самим Томасом Дефанти, доктор Вандевеер? – ввинтилась в разговор Рейчел.

– Да, – хором отозвались Ван и Дотти: на «доктора Вандевеера» откликались оба.

– Это будет мое новое место работы, – сообщила Дотти. – Один из фондов Томаса Дефанти финансирует обсерваторию в Колорадо. Он всегда поддерживал прикладную астрономию.

Это очень было похоже на Дотти, с тоской подумал Ван. Если уж он решил разрушить установившийся между ними хрупкий, призрачный статус-кво, она не станет с ним спорить. Она поддержит мужа безоговорочно и тем разрушит их семейную жизнь ещё быстрее. Неужели Дотти переберется из Бостона в Скалистые горы, в то время как Ван переедет из Нью-Джерси в Вашингтон, чтобы работать на контору Джеба? Тогда их совместное бытие сойдет к нулю.

Останутся только е-мейлы.

Довольная Хельга жадно обгладывала куриное бедро. Она ещё не понимала, что скоро – очень скоро – Вану придется её уволить. Ему негде было теперь поселить няньку. Меблированная комната в мервинстерском особняке отошла в историю.

Ван вытащил из картонки кусок курицы и мрачно впился в него зубами.

Под женскую жизнерадостную болтовню он молча обсосал косточку, отправил её в мусорник и вышел к машине. Отщелкнув багажник, он вытащил телефон «Иридиум» – огромный и тяжелый, точно кирпич. До сих пор ему не выдавалось случая поговорить по «Иридиуму»: мало того что телефоны были неудобны и дороги, так ещё и не работали в помещении. Компания спутниковой связи обанкротилась в свое время, но в последний момент её новых владельцев спасло министерство обороны США. Армия осознала вдруг, как удобно иметь под рукой систему связи, которая работает в захолустье вроде Афганистана. Сейчас Вану предстояло воспользоваться системой в первый раз. Судьбоносное решение – например, принять предложение Джеба – стоило нелепых сателлитных тарифов в два доллара за минуту разговора.

Отец выбежал за ним следом.

– Я знаю, что тебя заманивают в Вашингтон, сынок! Но ты не обязан соглашаться. Оно того не стоит! – с обезоруживающей искренностью выпалил он.

Ван по-мальчишечьи стеснительно пожал плечами.

– Подумай лучше. Что ты с этого будешь иметь? Открытку к Рождеству от Генри Киссинджера? Сынок, я знаю людей из «Аль-Каеды». Лично. Это ничтожества. На них обращают внимание, только когда они взрывают вместе с собой наши самолёты и дома. «Аль-Каеда» ничего не может построить. Ничего не изобретёт. А ты можешь, сыпок. Ты строитель, ты изобретатель. Такие, как ты, превращают в ничтожества таких, как они.

– Слушай, пап, я всего лишь пишу софт. Не надо лишней философии. Я никого не собираюсь убивать. Но информационная безопасность – это действительно важно. Ван жалобно вздохнул. – Это просто кошмар. Ты не представляешь, что это такое – администрировать большую сеть. Пока не попробуешь – не узнаешь. Нормальному человеку невозможно представить, какой там бардак. Там от рождения века порядок не наводили.

На пороге квартиры показался дед. Приглядеть за ним было некому. Старик деловито зашагал в сторону перекрестка.

– Это к любой организации относится, сынок, настаивал отец. – Я бы тебя с Олдричем Эймсом познакомил, кабы он уже в тюрьме не сидел. Этот сукин сын – просто пример тому, как рыба гниет с головы. – Отец застонал. – Эймс продал все наши источники в России. И никто в конгрессе этого даже не заметил, вообще не заметил! Наши парни умирали, и никто этого не видел.