Ядерная зима. Дожить до Рассвета! - Артем Рыбаков Страница 20

— Бэры уж хрен знает сколько не используют, — буркнул Колмогоров, продолжая что-то записывать, — сейчас зиверты [38]в ходу.

— Да по мне, так называй, как хочешь. Десантуру мне успокоить надо!

— Пока все в порядке — считай, на флюорографию сходил! — Я заметил, что, перед тем как ответить, старшой произвел некоторые вычисления на бумажке. — А вот тем, кто внизу остался, — конец!

Эти слова, сказанные без какой бы то ни было экспрессии, будничным, я бы сказал, тоном, подействовали на меня словно сильный удар по голове! Перед глазами все поплыло, я даже не сразу заметил, что Колмогоров придержал меня за плечо. Факт, что случилось то, чего весь мир с содроганием ждал последние полстолетия, встал передо мной во всем своем ужасном великолепии:

«Значит, действительно началась ядерная война! Не учения, не локальная катастрофа, а он — всеобщий тотальный конец! И тут, как ни мучайся, — все едино!»

— Вася! Вася! Ты что, капитан?! А ну, бля, приди в себя!

Смачная оплеуха сбросила меня на пол.

— О! Другое дело! — улыбнулся старлей. — Кулачки сжались, глазки сверкают! Совсем другое дело, капитан! Сразу видно конкретного «сижу в кустах и жду награды»!

Забавно, но именно эта старая как мир шутливая присказка про родные пограничные войска помогла мне прийти в себя.

— Я в норме! Ваня, можешь вкратце рассказать, что тут случилось?

Колмогоров бросил взгляд на свои приборы, посмотрел в окно и наконец снова повернулся ко мне:

— Да, могу. Мы сейчас по периметру Тверь облетать будем, с автоматической регистрацией, так что минут пять у нас есть. Если коротко, то, похоже, амеры реализовали свой план ограниченной ядерной войны. Сюда прилетела одна «голова», причем, по моим ощущениям, довольно криво прилетела. В смысле — не на той высоте взорвалась. Обычно они метрах на четырехстах должны взрываться, а тут, видимо, наземный взрыв произошел. Разрушения слишком слабые. Но проблема в том, что предупреждения о ракетном нападении или не было, или оно слишком поздно пришло.

— С чего ты взял?

— Нас вообще не оповещали, а ведь у нас авиабаза. Да и много других признаков. Вон посмотри! — Он ткнул пальцем в окно.

— Поясни! — На мой неискушенный взгляд, ничего необычного я не видел, если, конечно, не считать вида уничтоженного атомной бомбой города.

— Машины в большинстве своем не припаркованы, а стоят так, как их электромагнитный импульс вырубил, то есть тревогу не объявляли. Ты же помнишь, как вас во времена Союза учили?

— Конечно!

— Вот! А тут такое ощущение, что никто и не дернулся. Вон смотри, около моста машин сколько.

Мы летели сейчас над северной частью города, и в поле зрения у нас были сразу два моста через Волгу. Старый, которому, насколько я помнил, было больше ста лет, пострадал при взрыве очень сильно — ажурные мостовые конструкции погнуло взрывной волной, а центральный пролет сбросило с быков. Второй мост пострадал меньше, хоть пролеты его тоже сдвинуло на опорах так, что это было заметно невооруженным глазом, и именно перед этим мостом стояло много остовов машин, на которые, собственно говоря, и обратил мое внимание старший лейтенант. Стена раскаленного воздуха ударной волны разбросала те из них, что выехали из-под прикрытия зданий, но оставшиеся в «тени» так и стояли ровными рядами, хоть многие и превратились в кучи оплавленного и обожженного железа.

«А ведь лейтенант прав, все выглядит вполне естественно — утренняя пробка перед узким местом. Внезапная остановка двигателя… И… огненная смерть, пришедшая внезапно».

— Центр запрашивает обстановку! — отвлек нас от разговора голос из громкоговорителя.

— Подтверждаю ядерную атаку! — немедленно отреагировал на запрос Колмогоров. — Оценочная мощность взрыва — сто килотонн. Взрыв наземный. Разрушено около семидесяти процентов строений в центральной части города. Множественные пожары. Радиационная обстановка тяжелая. Постоянный фон в черте города около пяти рентген в час. Повторить?

— Спасибо, я запомнил, — ответил тот же голос.

Некоторое время мы летели молча — Иван занимался своими записями, успокоившийся Порошников вместе с прапорщиком переупаковывали ОЗК, а я просто смотрел в окно.

* * *

Облет Твери занял у нас всего двадцать минут, но, основываясь на собственных ощущениях, могу сказать, что седых волос добавилось у всех.

К шоссе мы вернулись уже над Эммаусом — видимость над трассой в районе областной столицы была сильно ограничена дымом от множества горевших машин, и летчики решили туда не соваться.

От Эммауса до Старого Мелково долетели быстро, шли метрах в ста над Волгой. Дорога была запружена машинами, некоторые, однако, двигались по местным проселкам, уходя на юг. И еще в отличие от окрестностей Торжка пробки образовались здесь на обеих сторонах «федералки». Я старательно отгонял мысли о людях там, внизу. Ничем помочь мы им в настоящий момент не могли, но если наша миссия окончится успешно, то, создав островок относительной стабильности, мы дадим надежду многим из этих бедолаг.

В какой-то момент я понял, что мне весьма непривычно наблюдать за маршрутом, который проехал раз сто, вот так — с воздуха. Пока мы добрались до места слияния Шоши и Волги, мысли роились в голове в полном беспорядке, но стоило мне увидеть дамбу, как одна из идей захватила все мое сознание:

— Вань, а много с нами народу летит?

— В смысле? — не понял вопрос старший лейтенант.

— Я имею в виду десантный наряд, — пояснил я.

— По четыре человека на каждой «вертушке». А что?

— Идея есть одна.

— Давай!

— В Завидово птицефабрика есть. Может, возьмем под контроль?

— На хрена?

— А толпу эту чем-то кормить надо, товарищ старший лейтенант! — Мирзоев оказался более хозяйственным, чем его командир.