Завхоз Вселенной - Ярослав Веров Страница 21

– А откуда ты знал, когда самолёты появятся?

– Можно рассчитать, плюс-минус четверть часа. Они дождались возвращения вертолётов, решение уже было готово, но требовались детали. Небылицам про нашу неуязвимость, конечно, не поверили. В итоге, имеем полтора часа на приказ о запуске двигателей. Подлётное время – двадцать минут. Вот и считай, не меньше двух часов. Они ещё быстро управились. Теперь группы русских «гоблинов», благодаря усилиям израильского Генштаба, не существует. Есть группа глубокой разведки армии США. Буря скоро утихнет, пыль повисит день-другой и уляжется. А мы будем уже у стен Вавилона.

– Где?

– У стен Вавилона. Задачи операции сообщу на месте.

– Володя, а что, в Комитете все такие неуязвимые? Там что, нет нормальных?

– Нормальные сейчас деньги зарабатывают. Потому что сейчас самое нормальное дело – зарабатывать деньги.

– Ты, значит, не за деньги?

Завозился Серый. Зевнув, произнёс:

– Настоящий солдат воюет не ради родины или денег, а ради крови. Ты вон какой сделался прыткий, когда кровью запахло. Рванул, что твой танк. Меня, конечно, замочили б, но не успели: вы их, к такой-то матери, смяли. Я тоже хорошо в них приложился из пукалки, – Серый снова зевнул. – Эх, война – мать родна. Знаешь, клавишник, чем пахнет война? Война пахнет кожей. Не горелой, а доспехом. Я ведь в прошлой жизни до центуриона дослужился. Германскую войну прошёл, Британскую. В Британии и вышел на пенсию. Ветераны легиона селились вместе, пограничным городом. Вот там нас эти ублюдки и вырезали. Умирать не страшно. Я все свои пять жизней помню. Всегда был воином. Но лучше всего у римлян. Я-то сам из галлов был. А когда гибнешь в бою, ещё сорок дней воюешь, всё никак не успокоишься. Ну, не то, чтобы воюешь, так, носишься над полем битвы. Хорошо, если противник разбит, тогда балдеешь. Если наоборот – шаришься по их лагерю, воображаешь, как бы ты им глотки рвал. Легион – это же сам дух войны. Ты в нём, как дитё в колыбели. Идёшь в атаку – словно машина охрененная прёт. И ты как часть… как бы тебе понятней… А, да что там. Ты часть такой силищи! Здесь такого не бывает. Только когда рота разведки идёт в рукопашную, тогда… Да нет, даже у «гоблинов» не то.

– Разве ты не спецназовец?

– Был когда-то в «весёлых ребятах», – равнодушно сказал Серый, – в диверсионной группе. Теперь – вольный стрелок. В кого нравится, в того и стреляю.

– Пять жизней – это ведь пять смертей? – Игорёк повернул разговор к интересующей его теме. – А что там, после смерти?

– Не помню. Как сорок дней пройдёт, так вырубаешься. Может, память кто выключал, не знаю. Главное, знать, зачем ты родился. Я в этой жизни уже с семи лет знал, кем был раньше и кем стану. С семи лет в армию готовился. Я однажды целым генералом был. У протоегиптян. С атлантами воевали. Вот те, суки, крепкие были, хрен их чем достанешь. Ничего, главное знать, где их флот. Спалил корабли – всё, задёргались, вали, руби. У них же, сук, такие самострелы были. Любой доспех насквозь били. А в рукопашной они никакие. С ними главное – до тела добраться, сблизиться. И стальные кольчуги им не помогали.

– У них кольчуги были? – спросил Игорёк.

– А то что же? Дротики в них метать бесполезно. Стрелы тоже. А вот из пращи, камушком по башке, это можно.

Игорёк слушал трёп Серого и думал о том, что помнить собственные жизни – верх извращения. Помнить свои страхи, муки помнить, как умирал, или убивали тебя, как потом обратно к живым рвался. Это что за человеком надо быть, чтобы получать от подобных воспоминаний удовольствие?

– А как же Родина? – спросил Игорёк, надеясь неожиданным вопросом прервать поток воспоминаний Серого.

– Какая именно? – улыбнулся тот.

– Как же патриотизм? Воевать из-за крови, по-моему, это болезнь. Ещё можно понять, когда ради добычи, или за Родину.

– А ты из-за чего сам? – спросил в ответ Серёга. – Философ.

– Ну-у…

– Вот когда будешь помнить, чем на хлеб зарабатывал в прошлой жизни – тогда и философствуй. Двадцать тысяч лет – это срок. Война – единственное, что не прерывается. Она в любое время. Война – настоящее занятие людей. Ты или воюешь, или жертва. Остальное – чепуха, кто теперь тех атлантов помнит, египтян, римлян или древних кхмеров? На Земле одна только война, понял? В Апокалипсисе что написано? Всё идёт к Армагеддону, последней битве.

– И на чьей стороне собираешься? – спросил вдруг Володя.

Серый не ответил.

– Такие вещи надо знать, Серый, – произнёс Володя.

– Да это всё сказки! – удивился Игорёк. – Какой ещё Армагеддон? Голливуд, голливудские сказки для подростков.

Игорьку стало смешно, как могут два незаурядных человека всерьёз говорить о подобных глупостях. Вон, Серый, кажется, обиделся. Игорёк ещё не видел Серёгу обиженным. Что его могло так пронять? Вот служба Абсолюта – серьёзная фишка. А какой-то там пророк, да и был ли он на самом деле? Может, это немецкие монахи времён Ренессанса сочинили в своих мрачных монастырях?

– А чего нас в Израиле не арестовали? – сменил тему Игорёк.

– Команды не поступило. Операция, повторяю, очень серьёзная. За нами стоит Кремль, там готовы идти на международный скандал. Туристов арестовывать не за что. В Америке же на наш счет есть два мнения.

– Это-то откуда известно?

– От верблюда. Одни полагают, что нас следует перехватить только на последнем этапе операции. Другие считают: чем раньше нас хлопнуть – тем лучше. Эти и принимают решения. Но в случае с Израилем верх взяла партия «голубей». Появился козырь в виде возможных международных осложнений, благодаря чему им удалось довести нас до Иордании. Дальше «ястребы» терпеть не могли и дали приказ союзникам. Решено было взять хотя бы одного живым. Поэтому направили спецназ.

– А шпионы на что?

– Шпионы всю Москву изрыли. Без толку. Мой секрет даже руководство Комитета не знает. О том, что он существует, в курсе двое: президент и частично его советник по витальным проблемам, то есть, жизненно важным проблемам.

– А вот если бы я в ту больницу не попал?

– Позавчера ты мог попасть мимо чего угодно, только не мимо спецстационара.

– А, понятно. То-то я не могу врубиться, зачем он такой чудак, – прокомментировал Серый и умолк. – Никакой ты не братишка, Игорёк.

– Какой я вам, на хрен, Игорёк! – бросил в сердцах Игорёк.

– Какой есть, – недобро отозвался Серый. – Не солдат ты.

– Ну и что, что не солдат? Зато твою задницу спас.

– В штаны наложил, вот и спас. Я такого, знаешь сколько, насмотрелся: ударит страх в голову – и понесло на танки. Такие в первом бою отсеиваются.

Игорёк не стал отвечать. Одна мыслишка крепко грела душу: хоть и не солдат, зато шиш убьёшь, а Серому как той гадюке, надо на брюхе ползать, всего остерегаться.