Тёмных дел мастера. Книга первая - Алексей Берсерк Страница 21

Нижняя палуба «Святой Валентины» не была похожа на то, что Гортер уже успел повидать на этом судне, и будто жила своей собственной жизнью, отдельно от всего того, что находилось выше неё. Здесь не висело позолоченных гобеленов на стенах, не было постелено мягких ковров под ногами, не стояли кровати с резными ножками или пружинящие диваны. Грубая, посеревшая от времени и речного воздуха доска выстилала здесь почти всё, куда только ни падал взгляд, кроме одной единственной стены, находящейся на противоположном конце палубы. В два ряда между лестницей и этой стеной стояли ввинченные в палубу широкие скамьи гребцов с дополнительными деревянными колодками в своём основании для упора ног. Было заметно, что когда-то под каждой скамьёй располагались и цепи от кандалов, о чём свидетельствовали следы на полу и круглые крепёжные кольца, которые по непонятным причинам до сих пор не были сняты. В том месте, где скамья упиралась в борт галеры, зияло бортовое отверстие для большого галерного весла. Оно оставалось достаточно широким для того, чтобы при необходимости все вёсла могли быть подняты и по команде утянуты внутрь, если задует хороший попутный ветер, и громоздкое судно уверено сможет продолжить движение на одних парусах. Однако что-то подсказывало Гортеру, что такое происходило нечасто.

На скамьях в потрёпанных одеждах сидели гребцы – простые люди из живущих в деревнях и сёлах рабочих, которые взялись за весло каждый по своей собственной причине. Но какой бы ни была эта причина, одно было ясно наверняка – эти люди оказались здесь не от хорошей жизни. Ведь работа гребца была всегда хуже любой другой наёмной работы, потому что ломала человека точно так же, как ломала человека работа на руднике или в каменоломне. Это была работа на износ, и, хотя её неплохо оплачивали, многие из тех, кто отработал на королевских, скоростных или грузовых галерах один лишь год, возвращались домой с навсегда ушедшим здоровьем, если им вообще удавалось вернуться. Ведь те, кому повезло меньше, гибли прямо на вёслах от истощения и недосыпа, когда плавание затягивалось, или нападал мёртвый штиль. И всё же желающих наняться гребцом на галеру никогда не становилось меньше.

Сейчас этим людям пришлось грести всю ночь и, скорее всего, придётся грести и дальше, пока не усилится ветер или галера не причалит к берегу. Гортер не знал, сколько раз в день на королевских галерах гребцам давали отдых и давали ли его вообще, когда их плавание занимало день или полтора, как в этот раз.

Однако поначалу никто из них не обратил внимания на спустившегося по лестнице следопыта, а Гортер, оглядев нижнюю палубу и завидев в другом конце от себя широкую стену с расположенной в ней красной дверью, стал медленно продвигаться к этой стене вдоль рядов скамей. Какое-то заклинание разносило по всей нижней палубе глухой шуршащий стук, словно каждый раз на палубу падал мешок с песком, и, повинуясь этому звуку, гребцы держали средний ритм гребли. Мельком заглядывая в их лица, следопыт заметил, что некоторые из гребцов довольно сильно устали, а других и вовсе пошатывало вместе с движением весла, из чего он сделал вывод, что за всю ночь гребцам так и не дали возможности отдохнуть.

Вдруг Гортер резко остановился на полпути и повернулся к одному из крайних гребцов. Сидящий перед ним человек был одет в одни только холщовые штаны и изодранные сандалии. Тело человека было смуглое, однажды познавшее на себе чей-то нож, а лицо – испещрено морщинами, что прибавляло ему сразу лишних лет десять, и трудно было понять, пересёк ли уже этот человек черту своей поздней зрелости или ещё нет. Человек безразлично взглянул на Гортера, ни на секунду не ослабляя хватку, и снова уставился перед собой, продолжая грести. Следопыт в свою очередь присел так, чтобы они поравнялись с ним лицами.

– Как звать тебя?.. – начал, было, говорить своим хрипловатым голосом Гортер.

Человек не обратил на него никакого внимания, лишь продолжая молча делать свою работу, но следопыт тоже не спешил подниматься и уходить. Опрокинув через несколько секунд на Гортера ещё один взгляд, человек, наконец, понял, что этот странный пассажир от него, скорее всего, так просто не отстанет, пока тот ему что-нибудь не ответит и, выдохнув ртом подступивший к горлу воздух, покорным голосом произнёс:

– Левтар… Ваша Светлость.

– А скажи, Левтар, как получилось-то так, что ты гребёшь здесь всю ночь без сна? – опять спросил Гортер.

Левтар молча продолжал грести, косясь на странного пассажира и, спустя секунд десять, тихо заговорил:

– Нету у меня урожая. Денег у нас тут всех нету… королевскому банку обратно долги по ссуде платить. Так нас сюда вот, значит, от семей наших, от детей… Пока не отработаем…– и ещё немного помолчав, добавил. – Ваша Светлость.

Следопыт отвёл свой взгляд в сторону. Всего на долю секунды в его глазах отразились сразу и боль, и горечь, но затем он снова сделался серьёзным, немного подумал, после чего перевёл взгляд на ту самую стену в конце палубы, к которой до этого направлялся, поднялся во весь рост и широкими шагами двинулся дальше.

Теперь Гортер не сомневался – эта стена, обитая декоративной доской из хоккарианской белой сосны, с большими витражными окнами и обтянутой красной кожей дверью, есть не что иное, как каюта того самого капитана. До этого ему казалось, что капитан заседает где-нибудь на верхней палубе, в полубаке или за межпалубной лестницей в полуюте, чтобы колдовать оттуда своей магией направление движения, но теперь ему становилось понятно, почему капитанская каюта находилась именно здесь, возле гребцов.

В конце, у самой стены, затаившись где-то в углу, стоял стражник. Это была корабельная охрана, магусы в синих камзолах, следившие за порядком внутри и снаружи галеры. Гортер знал, что капитан, скорее всего, ещё вчера успел предупредить своих людей, чтобы те присматривали за новым пассажиром, доставленным с берега, но, возможно, не учёл того, что следопыт мог заявиться к нему в каюту сам. Взгляд стражника становился всё более и более грозным по мере того, как Гортер приближался к нему, и когда он был уже в паре шагов от входной двери, стражник невольно вынырнул из своего угла, чтобы перегородить следопыту дорогу.

– Пассажирам запрещ…

– Капитан у себя? – сразу же совершенно бескомпромиссно перебил Гортер стражника, который, вроде как, взялся ему что-то объяснять своим властным тоном.

– Капитан де Кав сейчас в своей капитанской каюте, но пассажи…

– Это хорошо, – ещё раз твёрдо произнёс следопыт в той же манере, одновременно занося руку за спину и почти молниеносно выкидывая её вперёд.

Стражнику хватило этого времени на то, чтобы проследить взглядом за его движением и, отдёрнувшись, потянуться за палочкой, но схватить её он почему-то уже не сумел.

Те из гребцов, кто находился ближе всех к каюте капитана, могли в тот момент наблюдать странную картину, как боевой магус галеры, стоявший напротив пассажира с луком, ни с того ни с сего вдруг упал на колени и начал задыхаться, судорожно хватаясь за лацкан своего камзола в попытке вынуть оттуда палочку. Однако было похоже, что руки просто не хотели его слушаться. А через несколько секунд он и вовсе повалился на палубу, закатив глаза. Пассажир же, в свою очередь, ещё в самом начале предусмотрительно отскочил от стражника назад и, прикрыв рот и нос рукой, наблюдал за его действиями, пока магус совсем не перестал двигаться, после чего обернулся и обратился сразу ко всем гребцам на нижней палубе, сообщив им, что он решил пойти навестить их капитана, а те чтобы ничего не боялись и продолжали грести как раньше. Затем он снова повернулся к ним спиной, распахнул перед собой дверь каюты и, перешагнув через лежащего на полу стражника, быстро вошёл внутрь, закрыв её за собой с лёгким хлопком.