Гром победы раздавайся! - Николай Андреев Страница 21

Кирилл выдержал многозначительную паузу. Тонкий намек на широчайшее участие дорогих западных соседушек…

— Думаю, это будет только необходимо. Помню, что еще Антон Иванович Деникин, в бытность свою автором всевозможных статей, призывал не угашать духа солдатского и офицерского. Однако не кажется ли вам, Кирилл Владимирович, что сейчас несколько поздно для этого? Может быть, еще год назад…

— Это требовалось еще двадцать лет назад. Но придется начинать именно сейчас. Штаб Ставки должен заняться поиском людей, необходимых для такой работы. Главу подобного Осведомительного агентства я назову несколько позднее. Думаю, только одно это имя привлечет к нам множество людей.

— Даже так, Кирилл Владимирович? Однако… Хорошо, штаб сделает все возможное и даже невозможное, чтобы начать создание подобных структур.

— Благодарю. И еще, Николай Николаевич, прошу вас, объявите о переводе Александра Павловича Кутепова из гвардии в армию, с присвоением ему, вне очереди, звания генерал-лейтенанта. Необходимо, чтобы страна видела, что в армии ныне в цене решительные, инициативные и верные делу монархии люди. Также подобное повышение полезно в отношении Якова Александровича Слащева, нынешнего командира батальона лейб-гвардии Финляндского полка. Он замечательно проявил себе во время обороны Петрограда. Уверен, что ему также следует дать внеочередное звание генерал-майора. Кроме того, в Ставку должны в ближайшее же время прибыть из Персии Андрей Григорьевич Шкуро, он сейчас пребывает в должности командира отряда в корпусе генерала Баратова, полковник Сергей Георгиевич Улагай, командир Второго казачьего полка, и Мамантов Константин Константинович, командир Шестого Донского казачьего полка. Им должно сообщить, что их появление здесь весьма и весьма важно для общего дела победы над врагом.

— Будет исполнено, Кирилл Владимирович.

— И все-таки, простите мне мою бестактность, я поражен, каких вроде бы не самых заметных офицеров действующей армии вы знаете. Мамантов, Шкуро, Улагай…

— Положение обязывает, милейший Николай Николаевич. Уверяю вас, эти люди поражают своими способностями и талантами в определенных сферах. Такие, именно такие люди сейчас нужны! Те, чьи способности помогут наконец-то одержать нам победу. Эта война идет слишком долго. Можно только удивляться, как наша страна так долго держится. Вы же, надеюсь, не относитесь к числу тех людей, что сваливают всю вину на Николая Александровича?

— Отнюдь, Кирилл Владимирович, — Юденич тяжело вздохнул. — Мало кто еще бы смог так напрячь все силы страны. Правда, окружение его было не всегда порядочным, но народное мнение слишком долго готовилось, слишком сильно на него давили известные вам и мне люди, чтобы склонить Россию… Вы знаете, к чему склонить, Кирилл Владимирович. И это удалось. Однако… отчего же вы спрашиваете?

— Для общего развития, Николай Николаевич. Мне просто нужно было это узнать.

— А теперь потихоньку надо заставлять людей задумываться, надо…

Тот самый кандидат на пост руководителя Осведомительного агентства сидел сейчас за своим письменным столом в Москве. Глаза его пробегали раз за разом по строкам письма, где лично Верховный главнокомандующий и регент, великий князь Кирилл Владимирович Романов, в самых теплых, но настойчивых тонах просил приехать «дорогого, уважаемого, необходимого в столь трудную для народа минуту». Руки легли на книги, которыми был заполнен стол. Гегель соседствовал с Достоевским, а книги Якова Беме возлежали на самом верху стопок, образующих своеобразный престол для воплотившего на бумаге мысли об Ungrund.

Сперва хотелось отказаться. И вправду, а зачем ехать? Ведь именно нынешний регент посылал против петроградцев военные части. С другой стороны, далеко не только он был зачинщиком кровопролития. Да и к тому же, а чем София не шутит? Может, все-таки стоило поехать? Если уж великий князь так заинтересован в его визите. К тому же как-то неудобно заставлять ждать ответа тех троих нарочных, что доставили письмо этому «верующему вольнодумцу»…

Погладил густые волосы на затылке, почесал залысину на лбу, усмехнулся в короткую бородку. Махнул рукой.

— А все-таки стоит поехать!

— Николай Александрович, я так рад вас видеть в этом скромном доме! К сожалению, мне так хотелось расспросить вас о вашем мнении по поводу одного из произведений любимого вами Якова Беме, «Авроры», которое, признаюсь, я не совсем понял… Но время не терпит, Николай Александрович, совершенно не терпит! Знаете, мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь — вам? Кирилл Владимирович, я сомневаюсь, что чем-то смогу помочь вам и как Верховному главнокомандующему, и как регенту при юном императоре. Думаю, что…

— Прошу прощения. Я не так выразился. — Кирилл развел руками. — Всей России, всему ее народу нужна ваша помощь, ваши мысли, сила вашего слова и знания, дружба ваша со столь многими умнейшими людьми нашей страны. Боюсь, все ближе и страшнее опасность наша подпасть под влияние или Запада, его мещанского либерализма, или, что еще хуже, — мещанства марксистского. Мне известно, что вы считаете, что Маркс выразил в своих трудах идеи своего народа, всю энергию навечно обреченных скитаться по миру людей, их мессианство. К сожалению, на нашей почве его труды дали обильные всходы. Все эти призывы, пропаганда, агитация… Но! Николай Александрович! Вы же прекрасно видите, вы чувствуете, что гибнет Россия, ее дух, ее народ. Гибнет ее культура. Интеллигенция повернулась против своего же народа, она воспевает Запад, Европу, его мертвую, неодухотворенную культуру, которая не дала той же Франции ни одного сравнимого с нашими по силе писателя! Их гениальность умерла вместе с приходом туда протестантства. А уж что говорить о Германии, которая говорит о смерти Бога, и говорит глупость? Но именно она на нас давит, и мы ничего не можем им противопоставить. Точнее, не могли. Мы можем встать грудью, вспомнив, поняв, что перед нашим народом тяжелейшая задача — возрождение мира, поворот его на путь спасения. А точнее даже помощь в этом повороте: мы должны доказать ему, что только свободный выберет свой путь. Но где у них свобода духа, где, Николай Александрович? Беме, Ницше, который совсем не немец по духу, он превзошел их, вышел за рамки германского материализма и гегельянства… Единицы, Николай Александрович!

Кирилл даже вспотел. Он старался вспомнить, какие точки зрения этот великий верующий вольнодумец отстаивал. Сизову этот человек нужен был, невероятно нужен. И как знамя, и как думающий, многое понимающий, и как — по-настоящему русский. У него были винтики в машине, были исполнители, но не было знамен, не было идеологов. Пока что. А теперь вот приходилось напрягать все силы…

— Все эти революции и западные правительства чувствительны к правам поляков, евреев, немцев, армян, но совершенно не чувствительны к правам русского человека, к русской душе! Но именно такие люди вот-вот могут прийти к власти. Наши люди слишком часто прислушиваются к ним, к кому-то еще, а не к себе, к своим ближним. Мы вот-вот можем получить приход во власть тех, кто против русского духа, совершенно его не ценит. Это или буржуа, мещане справа — или мещане слева. Мне слишком тяжело лавировать, вести Россию по своему собственному пути. Николай Александрович, мне необходима ваша помощь, всей России нужно ваше участие. Вам всего лишь стоит писать о том, что вы думаете, о России, о русских, о мещанах Запада и Марксе, о вере и религии, в конце концов, о той цели, к которой идет наш народ, и привлечь к этой же работе ваших друзей, тех людей, что душой и телом болеют за нашу Родину. Я дам вам эту возможность. Под моим началом создается Осведомительное агентство, чьей целью будет моральное, духовное возрождение нашего народа и в первую очередь армии, придание ему новых сил. Только ваше творчество и творчество ваших друзей поможет мне справиться. Решайтесь, Николай Александрович, решайтесь!