Красный тайфун - Влад Савин Страница 21

Затем уже к этим тридцати лодкам присоединились и более крупные «щуки» и «ленинцы». А вот обещанные подводные крейсера К, которым уже установленная нумерация была присвоена, начиная с К-51 для ТОФ, так сюда и не попали [12]. В войну было не до Тихого океана, наоборот, отсюда забирали и людей, и корабли. Так что «малютки» первой серии несли свою незаметную службу.

Они считались «прибрежными» лодками, несущими дозор у своих берегов. Ну и конечно, «школьными партами» для личного состава. Годными к чему-то еще, их и Юмашев не считал, не то что новый комфлота, но при Лазареве это стало особенно заметно, какое внимание уделялось «варягам» с запада, ну еще «ленинцам», большим подводным минзагам — и какое — всем прочим. И если «щук» еще пытались привести к общему виду, то на «малышей» просто махнули рукой, заниматься ими не находилось ни времени, ни ресурсов. «Щукари» даже завидовали — нас тут дрючат так, что только стружка летит, а про вас забыли, а, между прочим, сроки выслуги и денежное довольствие вам тоже идут по военным нормам, счастливцы, так и просачкуете в тылу до победы!

В общем-то, так и получалось. Как сказал комфлота, «во Владивостоке вы нафиг не нужны, лишь под ногами путаетесь» — после того, как еще в мирное время, М-12, возвращающаяся в базу, едва не попала под таран крейсера «Каганович». Так что дивизион «малюток» при первой возможности выпихнули в Посьет, ставший передовой базой флота — вместе с торпедниками и ОВРом. Лодки выходили на позиции оборонительной завесы — и с началом войны не изменилось абсолютно ничего, даже атаковывать обнаруженные цели запрещалось, как прежде, еще не дай бог, своих по ошибке потопите. Только завеса теперь протягивалась вдоль берегов Кореи.

М-3 вообще и не должна там быть — планировали послать М-61, тоже «малютку», но более поздней, XII серии. Но у той в последний момент обнаружилась неисправность, и выпихнули М-3, оказавшуюся под рукой. Побудьте там, и возвращайтесь, галочку в журнале отметим.

Последним штрихом стала ошибка штурмана, из-за которой лодка оказалась гораздо дальше в море от назначенной ей позиции. Что обнаружили лишь ночью, уточнив секстаном по звездам. Командир, старший лейтенант Добрушев, отнесся к этому философски, приказав лечь на курс вест, параллельно с зарядкой батареи, «а в журнал координаты не заносить». Поход казался рутинным, «а служба идет». Как в мирное время.

И тут приняли оповещение по флоту — японское линейное соединение обнаружено в квадрате… по всему выходит, могут выскочить прямо на нас! И лучше бы убраться подальше — какой эскорт может быть у линкоров, легко представить! А «малютки» первых серий имели врожденный недостаток: не могли стрелять торпедами из-под перископа, оставаясь незамеченными, их на поверхность выкидывало, показывая не только рубку, но и носовую оконечность! Правда, обнаружено было опытным путем, что этого можно было избежать, если за несколько секунд до залпа открыть кингстон средней цистерны, «поставить на подушку», в момент залпа открыть вентиляцию, быстро заполнив цистерну — и сразу же ее продуть, но не полностью, чтобы на поверхность не вылетел пузырь. Все это мало того что требовало идеальной слаженности экипажа, так еще и командиру в момент атаки надо было не упускать, что там трюмные делают. Так что даже на учениях этот цирковой номер выходил далеко не всегда.

А что будет с лодкой, показавшей свое место перед дивизионом эсминцев? Тем более что на М-3 и цистерны быстрого погружения не было, она появилась лишь на следующей модификации, VI-бис? И скорость полного подводного хода, на разряд батареи — всего пять узлов, когда говорят, что у североморских «белых акул» экономичная, она же подкрадывания, шесть! Предельная глубина погружения теоретически считается полсотни метров, но у М-8 было, что на сорока двух забортным давлением разорвало арматуру, вода пошла в отсек, чудом спастись сумели — после чего приказом было запрещено глубже тридцати погружаться! А у поверхности даже плохие японские сонары нас легко увидят — и конец!

Так что убираемся, пока целы, — это не трусость, а разумная осторожность. Другое дело, что скорость под дизелем у нас даже в молодости была едва в 13 узлов, — а сейчас, считая износ механизмов, и до одиннадцати не дотягиваем. Потому бежим не спеша — к утру будем.

Не убежали — большие корабли по пеленгу 15, быстро идут прямо на нас. Пока еще не заметили, ночь все же, а лодка-«малютка» не линкор. Есть еще время погрузиться и пропустить японцев над собой — идут большим ходом, противолодочный поиск не едут. А после — это тоже в журнал не заносить? Как у фрицев — которые вахтенные документы набело на берегу заполняли, по принципу — «чего начальство изволит» [13].

И если самураи так спешат куда-то — значит, для них это важно? Линкор и крейсера — ведь таких дел могут наворотить! Как на Сахалине было — едва нам разгрузку не сорвали, тылы не перетопили. Но там крейсер один был, и битый, — а тут двух вижу, сколько их там еще? И неповрежденные, судя по ходу!

Так что — долг выполним до конца. А там, двум смертям не бывать! Хотя песчинку в их планы подсыплем.

Вот только — будет трудно. И время погружения у нас полторы минуты (поначалу было две полных, так спасибо инженерам, сумели чуть улучшить). И перископ с малой светосилой, ночью ни черта не видно! Значит, будем стрелять с надводного. И скорее, — а то японцы уже близко!

Прицел был взят хорошо — две торпеды ушли, а больше на «малютке» и не было. И принять балласт, ныряем, авось не заметят!

Эсминец «Новаки», с опытным командиром и еще довоенной выучки экипажем (в иной реальности потопленный у Филиппин еще осенью сорок четвертого), на скорости в тридцать пять узлов протаранил лодку, все еще оставшуюся на поверхности. Вообще-то командир эсминца, капитан 3-го ранга Ямамори, намеревался пройти над погрузившимся врагом, сбрасывая глубинные бомбы, ну кто же знал, что эти гайдзины окажутся столь нерасторопны? И еще, при всем своем опыте охотника за субмаринами, Ямамори совершил главную ошибку, запретив открыть огонь сразу же после обнаружения и опознания цели, чтобы не спугнуть. Забыв, что сейчас он был не охотником, а охранителем, и обязан был прежде всего сорвать атаку лодки, а не увеличивать свой счет. И понял эту ошибку, лишь когда увидел взрыв торпеды у форштевня «Ямато».

Одна торпеда в носовую оконечность линкора — за девятнадцать человек экипажа М-3. Это много или мало? В иной реальности, в бою у Окинавы, «Ямато» выдержал до гибели десяток торпед, не считая авиабомб. Но — в той конкретной обстановке? Форма корпуса японских линкоров была совершенна, там впервые в кораблестроении был применен носовой бульб (в более позднее время ставший привычным для крупнотоннажных судов). Теперь всю эту конструкцию разворотило и свернуло на сторону, резко ухудшив гидродинамику. И не было никакой гарантии, что на большом ходу напор воды выдержит переборка в носовом отсеке. А потому — скорость упала с полных 28 узлов до едва ли двадцати. Что значило — продолжить выполнение задачи, обстрелять порт Вонсан и еще до рассвета отойти под рассчитанный радиус прикрытия палубной авиацией, «Ямато» уже не может.