Провокация - Михаил Зайцев Страница 22

Часть третья Ад на земле 1. Пилигрим

Наши пра-пра-прадеды злоупотребляли фантазиями на тему оккупации планеты космическими пришельцами. Наши пра-прадеды всячески высмеивали и пародировали фантазии предыдущего поколения. А нашим прадедам пришлось сражаться с пришельцами в составе наспех сформированных Объединенных Сил.

Мой дед погиб уже после позорной капитуляции Объединенных Сил. Партизанский отряд деда уничтожили берсерки. Мой отец чудом сбежал из Москвы в памятную ветеранам сопротивления «Ночь Большой Чистки». Я родился в Бункере, в тайном убежище Непокоренных, в последнем убежище.

Нас было много, девчонок и мальчишек, рожденных в Бункере, но так случилось, что Избранным оказался я. Только я один. Я, и только я, способен все изменить.

Я отлично подготовлен. Особенно физически. Сегодня, например, я проснулся около четырех и всего за два часа, гораздо быстрее, чем рассчитывал, прошел последний лесной участок. Последний в этом секторе, разумеется. Мне еще предстоит продираться сквозь лесные дебри, но таких джунглей, как те, что остались за спиной, на моем Пути уже не будет, и это радует.

Забавно получилось – в поле я вышел ровно в шесть ноль-ноль, секунда в секунду. Сверился с компасом, взял немного правее и пошел, утопая во влажной от утренней росы траве, где по колено, где по пояс, а где и по горлышко. Пошел на запад. В шесть двадцать одну я заметил то, что некогда было дорогой.

Запрет на личный транспорт оккупанты ввели в первую очередь. В том числе и на гужевой, и на педальный. Перемещаться самостоятельно нам, аборигенам, разрешено лишь на своих двоих. Исключение составляют полицаи. Ублюдки с коэффициентом лояльности выше 90% имеют в своем полном распоряжении самые разнообразные спецавтосредства. Однако за пределы Н.П. – населенных пунктов – полицейские выезжают редко, и транспортные артерии вдали от обжитых зон хиреют год от года. А вместе с дорогами хиреют и те Н.П., активную поддержку которых стратеги пришельцев сочли нецелесообразной. Из таких Н.П. жители постепенно откочевывают. Молодые и сильные, в меру циничные «перспективные особи», способные осилить долгий пеший переход, прощаются со стариками и перебираются в обласканные вниманием марионеточной администрации «зоны развития». Идут туда, где оборудованы комфортные посадочные площадки для воздушных грузовиков. Куда грузовики наведываются чаще, там и житье сытнее да здоровее, и всегда есть вакансии.

Но существуют еще, еще живы захолустные деревеньки, где деньги видели только по телевизору, а грузовики видят раз в несколько лет, а то и десятилетий. Между тем аборигены захолустий, в том числе и потенциально «перспективные особи», откочевывать как не собирались, так и не собираются. И вовсе не из чувства протеста, вовсе не в пику геополитическим реформам оккупантов. Просто-напросто страшновато особенно дремучим провинциалам покидать свои насиженные, свои родные медвежьи углы, пугают их «перспективы».

Под этакий патриархально-консервативный медвежий угол и маскируется поселение, что расположено всего-то в полусотне километров от Бункера.

Подконтрольный Непокоренным поселок в реестре администрации значится как Н.П. – 14 д.3216.ру. Предпоследний раз грузовик зависал над нашим Н.П. аж дюжину лет тому, последний – нынешней весной. Грузовик прилетел в связи с кончиной единственного на весь Н.П. полицая. На сто жителей – а их в Н.П. – 14 д.3216.ру около того – полагается один-единственный представитель власти. Прежний ублюдок сдох, я так думаю, от цирроза, и ему взамен привезли нового. Заодно в наш медвежий угол доставили новые модели телевизоров и прочую щедрую гуманитарную помощь.

Я натурализовался в поселке в ночь безвластия, накануне прилета грузовика. Ровесник, уступивший мне свои имя и биографию, теперь живет в Бункере, в мое предплечье вживлен его чип. Чего-чего, а манипулировать чипами Непокоренные умеют. Научились, жизнь заставила.

Понятно, что в нашу глухомань прислали царствовать второстепенную лояльную личность. Прежний ублюдок убивал себя самогоном целых двенадцать лет, нынешний, сдается мне, сопьется до смерти за год.

Три недели назад я заявил пьяному ублюдку о своем решении совершить паломничество в Москву на Праздник Прозрения. Четырнадцать дней назад, во время планового сеанса связи с региональным Центром, он наконец-то доложил начальству о моем религиозном порыве. До этого, выходя ежедневно на связь с Центром, настолько не вязал лыка, что и не пытался докладывать о чем бы то ни было, кроме как о том, что пока жив, а значит, власть в поселке пока есть, пусть и номинальная. Не было еще случая нигде и никогда, чтобы администрация препятствовала паломничеству. Тринадцать дней назад хрипатый динамик поселковой рации сообщил присвоенный мне личный код пилигрима. Спустя сутки я отправился в путь...

Отрадно, что джунгли остались позади. Пускай временная, но смена декораций все равно радует и глаз, и ноги. Над головой – безоблачное небо, под ногами – плоская твердь. И пусть дорожное покрытие сплошь в трещинах, местами в рытвинах, все равно, шагать по нему – одно удовольствие. Отроком я, случалось, добирался до дорог. До других, севернее, в 15-м секторе, совершенно заброшенном, где исключена встреча со сторожевиками. Отроком я часто совершал тренировочные вылазки из Бункера, и всегда инструкторы требовали, чтобы по дорогам я передвигался с рекордными скоростями.

Наращиваю темп. Иду, чуть согнувшись, немного косолапя, поддерживая легкий дисбаланс – плечи слегка перевешивают, тянут остальное вперед, только и успевай переставлять ноги.

Ноги, кстати, после хождения по росе промокли. В ботинках с высокой шнуровкой хлюпает. Напрасно я не срастил липучкой края ботинок со штанами.

Все, что на мне сейчас надето, и все, что я взял с собой, практически полностью позаимствовано из стандарт-комплекта гуманитарки для жителей лесов. На мне витаминизированное белье, поверх надет серый комбинезон с капюшоном и со множеством глубоких карманов. В левом нагрудном кармане лежит «вечная» зажигалка, в правом – хронометр и компас. На поясе висят фляжка, легкий ножик с несерьезным лезвием и пищалка для отпугивания диких зверей. К спине липнет рюкзак, в нем упакованы пищевые смеси и концентраты, аптечка и малоформатное издание Святой Книги с непромокаемыми страницами.

Иду, сгорбившись, косолапя, в ботинках задорно хлюпает, одежды шур-шур-шат, иду и гляжу исподлобья в небо. Гляжу и вижу... Ну конечно же, это сторожевик, хотя и похож на летающий грузовик, очень похож. Все воздухоплавательные монстры пришельцев похожи на дирижабли, и этот тоже. От грузовика этот отличается меньшей гондолой под дутым брюхом, которую пока... нет, уже видно. Быстро летит, сволочь.

Сторожевик – это беспилотный, автономный воздушный патрульный, апгрейд карателя времен борьбы с партизанами. В богатом на поля да степи, но малозаселенном секторе 14в сторожевики – явление обычное. Зато над джунглями сектора 14г, где спрятался Бункер, они совсем не летают. Как и над забытым всеми от «а» до «я» 15-м сектором.

Сторожевик бесшумно приближался, постепенно снижаясь. Понятно, что чип в моем предплечье откликнулся на его сканирующий сигнал сразу же, как только я вышел из леса. Сторожевики, так же, как и их предтечи каратели, заточены на контроль открытых пространств. Во времена моего деда каратели плотно «запирали» партизан в леса, где Непокоренных мочили берсерки.