Туман на родных берегах - Дмитрий Лекух Страница 22

В это время Одесса, состоящая из камня и смеха, прекрасна, как любая истинная южанка…

К греху своему, Никита впервые вот так, в открытом автомобиле, не спеша, гулял по родине своего Вождя, учителя и кумира.

Он и раньше частенько бывал в южных городах Империи, но в основном – в курортных местечках.

Чаще в Крыму.

Реже – на входящей в последнее время в моду Кавказской Ривьере.

Отпуск-то надо где-то проводить: отдых сотрудников, занимающихся вопросами безопасности, на зарубежных курортах Верховный, мягко говоря, – не поощрял.

А в Одессе раньше только в коротких командировках бывать доводилось.

Как правило, – на совещаниях или докладах Вождю, любившему отдохнуть от дел и забот на малой родине, где для этих целей была специально отстроена государственная дача.

Вот по этому маршруту: аэровокзал – госдача, Никита в Одессе и передвигался.

А вот чтобы так – неторопливо, заглядываясь на грозди цветов и гибкие силуэты девушек, равно очаровательных в смуглой южной дымке, – никогда.

Когда выяснилось, что они уже прибыли, Ворчаков даже сначала слегка расстроился, – катался бы так и катался.

Вечерний ресторан нового, еще не достроенного Одесского яхт-клуба, – был даже более очарователен, чем сама вечерняя Одесса.

А какой чудесный вид открывался из его распахнутых настежь окон!

С длинным искусственным волноломом и летящими корпусами пахнущих деревом, солью и парусами, спящих на фоне ровного как стол и уже почти ночного, теперь по-настоящему Черного моря, белоснежных яхт.

Тонкими легкими пальчиками вечерний черноморский бриз лениво перебирал светлые занавески.

Распорядитель проводил их мимо гремящей фокстротом музыки, мимо чрезмерно, по-малороссийски, пахнущих духами улыбающихся дам в тяжелых белоснежных вечерних платьях и мимо покуривающих трубки и папиросы мужчин в белых брюках, клетчатых «английских» пиджаках и «яхтенных» фуражках: с белыми тульями и черными околышами с золотыми скрещенными якорями.

Здесь весело и шумно, но нам, к сожалению, – не сюда.

Нам – вниз, к морю, к заранее заказанному легкому плетеному столику на отдельной сумрачной веранде, где пахнет солью и ветром, а вместо африканской музыки, обрывками синкопированных фраз доносящейся из большого зала, царит густая, плотная тишина южной ночи, нарушаемая только редкими всплесками набегающих на галечный берег пологих черноморских волн.

К вечеру посвежело, с моря тянуло бризом.

Осип вошел, меряя пространство веранды гигантскими шагами смертельно усталого человека, в сопровождении мелко семенящего прилизанного официанта, нагруженного подносом с двумя нечеловечески огромными графинами со светлым и темным пивом.

Не подпустив к кувшину услужливого полового, нацедил себе светлого, выпил залпом. Отер тонко очерченной ладонью пену с большого нервного рта и потянулся за папиросами.

За начальником уголовного розыска мрачно переставлял ноги одесский коллега Ворчакова из имперской безопасности.

Шор посматривал на него высокомерно, и, как показалось Никите, несколько тоскливо.

Поморщился.

– Юрий Карлович, – помялся, неловко обращаясь к пропагандисту. – Ты не мог бы пока покурить? Только не подумай, что не доверяю. Служба…

Польский дворянин с остзейским отчеством и не менее немецкой внешностью понимающе кивнул и вышел с веранды вместе с официантом, плотно затворив за собой дверь.

Ворчаков превратился в слух: вступление было многообещающим, но Осип уже нацедил и теперь, отдуваясь, дохлебывал второй бокал.

На этот раз темного.

Никита не выдержал:

– Осип Беньяминович, не тяните…

Шор кивнул.

– Тянуть и вправду не стоит. На вечернюю встречу их переговорщики не явились. Возможно, обеспокоились действиями ОСНАЗа, теперь переводят пленного на новое место. Обычное, в принципе, дело. Я и сам бы так поступил, а они – ребята серьезные. Работают на высоком идейно-художественном уровне. Женьку только жаль. Как бы они его не убили, чисто из предосторожности. Люблю паразита. И Валентин не простит…

– Согласен. Надо ждать утра. Хотя и утро – тоже не показатель. Думается, на связь в прежнем месте они больше не выйдут: будут опасаться засады с нашей стороны. Скорее всего, свяжутся как-то иначе. Возможно, просто позвонят на ваш номер с обычного городского телефона. Или – не на ваш, если сильно обиделись, а на чей-то другой. В принципе, нам без разницы. Много ли в Одессе подходящих телефонных будок, Осип Беньяминович?

Осип Беньяминович крякнул.

Потом, подумав, кивнул.

Наблюдать за богатой мимикой его лица для знающего человека было громадным удовольствием.

Никита ни секунды не сомневался, что начальник одесской уголовки давно все продумал и просчитал.

А сейчас – просто играет.

Разделяет ответственность.

Шор снова кивнул, теперь уже каким-то своим мыслям.

– Думал об этом, поэтому коллегу и пригласил. Ибо телефонных будок, стараниями Партии, Правительства и лично Вождя и Учителя в Одессе много, а людей у меня мало. Так что, – давай, Никита Владимирович. Командуй. Оба мы в твоем распоряжении, мон бель ами, как говорил мой брат, поэт Фиолетов. Тебе и карты в руки. Распоряжайся…

Ворчаков неожиданно для себя гнусно захихикал.

Вот ведь зараза…

– Ну, уж нет, Осип Беньяминович. Распоряжаться мы все-таки поручим твоей не по чину скромной персоне. И людей прикомандируем. Так что – не отвертишься. За собой же я оставлю только общую координацию приданных в твое распоряжение сил: каждый должен стараться на своем участке, иначе у нас с тобой будет, как в большевистской присказке про кухарку и государство. А вот ответственность я разделить готов, не сомневайся. Просто, извини, местность ты лучше знаешь. Давай, рассказывай, какие будут соображения…

Шор крякнул с уважением.

Типа – не получилось – значит не получилось.

Судьба у нас такая.

Ее, злодейку, не проведешь.

Как и столичное, мать его за ногу, начальство.

Получив необходимые распоряжения, одесский безопасник, по-гвардейски уничтожив залпом два фужера пива, удалился доводить решения до подчиненных, и Осип с Никитой снова остались вдвоем: пока они совещались, Юрий Карлович, как выяснилось, ресторан яхт-клуба покинул и исчез в неизвестном направлении.

Пришлось открывать окна веранды и заказывать еще пива.

И – водочки, разумеется.

К водочке подоспела соответствующая закуска, и им наконец удалось немного расслабиться.