Планета бессмертных - Джеймс Алан Гарднер Страница 22

Удовлетворенная своими действиями, Ладжоли уселась на пол и прислонилась к его ногам. Наверняка ей понравилось бы лежать, положив голову ему на колени… в позе покорности. Однако женщина была слишком высока для таких поз, поэтому удовольствовалась тем, что руками обхватила мужа за бедра и прижалась к нему. Досчитав до пяти, я сказала:

– Почему бы тебе не попытаться разбудить его?

Вскинув голову, она уставилась на меня большими карими глазами.

– Как?

– Говорят, – ответила я, – что в таких случаях обычно хлопают по лицу. Сначала потихоньку, потом все сильнее…

– Нет, этого я делать не хочу.

– По-твоему, пусть он лучше остается без сознания?

– По-моему, пусть очнется сам, когда придет время. Куда нам спешить? Ты сказала, что мы убежали от шадиллов. И «Кусаку» пилотировать не нужно – как только перестаешь отдавать ей прямые приказы, она автоматически выбирает курс к Новой Земле. Это направление предварительно запрограммировано, я проверила. Значит, мы летим домой и у нас полно времени.

– Но просто ждать скучно. Лучше делать то, что можно сделать сейчас.

Секунду-другую Ладжоли пристально смотрела на меня, а потом покачала головой, с легкой улыбкой поплотнее прижалась к своему мужу и закрыла глаза.

Без сомнения, она делала это, чтобы позлить меня. Не в силах наблюдать, как огромная тетка разыгрывает роль кроткой овечки, я выбралась из кресла и пошла осматривать корабль.

Я оказалась не слишком хорошим разведчиком. Покинуть мостик можно было лишь одним способом: по длинному, похожему на трубу коридору с рубчатым полом поверх голубовато-белой кожи. Этот коридор привел меня в комнату, где я оказалась, когда вылетела из глотки, – и больше идти было некуда. Уклод говорил, что в заретте восемнадцать комнат, но я понятия не имела, где они.

– «Звездная кусака», – вслух сказала я, – мы же теперь друзья, верно? Мы с тобой пролетели сквозь солнце… и потом далеко отсюда, там, где лава, мы держались вместе, успокаивая друг друга. Значит, ты понимаешь, что я достойна доверия, и можешь открыть двери, чтобы показать, что там у тебя в глубине.

Тишина.

– Открой их, «Звездная кусака». Мы друзья. Мы же союзники – когда приходится трудно.

Однако ничего не произошло. Я не думала, что моя подруга игнорирует меня после того, как совсем недавно мы испытали драгоценные моменты близости на чужеземной равнине; более вероятно, что она просто не слышала меня. В конце концов, мало у кого из нас в легких есть уши! Если я хочу, чтобы заретта допустила меня в свои укромные уголки, нужно найти места, где следует потереть ее рукой или топнуть ногой.

Вот так я принялась экспериментировать, наобум потирая стены: ощупывая пористую мягкость, прикасаясь к желтым грибкам на стенах, освещавшим помещение. Поначалу я чувствовала себя просто глупо. Но по мере того, как в бесполезных поисках проходило время, я не смогла избавиться от чувства, будто меня предали… а «Звездная кусака» сознательно отгораживается от меня, точно от кого-то нежеланного, ненужного.

Как грустно! Кроме неприветливой заретты, единственные живые существа в пределах световых лет находились в соседней комнате. Отвратительное зрелище – нарочитая демонстрация супружеской преданности и влюбленности! Я, например, ни за что не согласилась бы, чтобы кто-то сидел у моих ног, и тем более, чтобы я сидела у ног кого-то.

Короче говоря, быть предоставленной самой себе внутри чьего-то легкого – не самое радостное времяпрепровождение. У меня не было при себе даже куртки разведчика, прихваченной на Мелаквине; она осталась на капитанском мостике, и возвращаться за ней мне не хотелось. Что я скажу, войдя туда? «Простите, но мне нужно срочно что-то обнять, чтобы не чувствовать себя такой одинокой».

Ну, я уселась на пол и подтянула колени к груди. Я не плакала, ни единой слезинки не уронила; просто плотно зажмурила глаза. Веки у меня замечательно-серебристые – почти единственная непрозрачная часть тела… и в тот момент, уткнув лицо в колени, я и не желала ничего видеть, тем более что ноги у меня действуют как искажающие линзы. Иногда, если смотреть через них, мир выглядит странным и пугающим.

Осторожное прикосновение к моему плечу застало меня врасплох. Я вздрогнула от испуга, так как не услышала ничьего приближения, резко обернулась, ожидая увидеть Уклода, или Ладжоли, или, может, очередной мерзкий полип, высунувшийся из стены и теперь пытавшийся присосаться ко мне с неизвестными чужеземными намерениями.

Передо мной возник призрак – нечто, сотканное из дымки, наподобие тех пугающих пятен тумана, которые образуются в тени на закате. В отличие от молочно-белого поля ССС, эта дымка не имела цвета: прозрачная, словно брызги воды, и такая тонкая, что сквозь нее можно было разглядеть стену. Но это не был просто пар, скользящий по легким «Кусаки» – наподобие того, что мы выдыхаем зимним днем. Призрачная фигура имела смутно человеческий силуэт, едва намеченные ноги, руки, голова, никаких пальцев на ногах и руках, лицо лишено черт…

Однако надо мной определенно склонилось какое-то существо. Почти нематериальной рукой оно касалось моего плеча, и, не в силах удержаться от дрожи, я оттолкнула эту руку.

Моя рука прошла сквозь призрачную плоть безо всякого сопротивления, точно сквозь дым. И хотя фигура казалась туманной, я не ощутила ни влаги, ни холода, ни тепла… только что-то вроде облака мелкой пыли.

– Убирайся отсюда, призрак, – сказала я, – преследуй кого-нибудь другого.

Я замахала рукой, надеясь, что его тело рассыплется на мелкие частички; и эти частички – капли, или прах, или копоть – от моего движения закружились в воздухе, но тело не утратило целостности. Как только я перестала махать, первоначальная форма восстановилась и призрак склонился надо мной.

– Грустная женщина… грустная женщина… – это был шепот, исходящий не из области рта, а как бы от всего тела, с ног до головы. – Почему ты такая грустная? Что тебя огорчает?

– Ничто меня не огорчает, – ответила я, – но назойливые существа неизвестного происхождения вызывают у меня раздражение. Кто ты?

– Друг заретты…

– Что? – возмутилась я. – Мне пришлось самой вести этот корабль, в то время как на борту находился еще один член экипажа? Тебя что, тоже вывела из строя «вязанка»?

– Нет, – ответил призрак, – но я ничего не понимаю… в полетах. «Кусака», конечно… не послушалась бы меня… даже если бы я попытался вмешаться. Я не… член экипажа. Я… друг.

Некоторое время я просто сердито разглядывала призрачного человека, и только потом до меня дошло, в каком смысле он употребляет слово «друг»: он был супругом заретты, то есть мужчиной ее вида, ее любовником. Это наводило на мысль, что некоторые или даже все крошечные частички его тела представляют собой семя… и предназначены для того, чтобы оплодотворять яйцеклетки «Звездной кусаки».