Дракон Нерождённый - Илья Крымов Страница 23

– Ломмелия, нам следует помолиться о твоей душе и о страстях, терзающих её.

Лучезарное касание опустилось на его макушку, строки молитв зазвучали будто сами собой, наполняя спальню светом. Юноша вёл священный речитатив и следил, как из тела женщины выбиралось маленькое уродливое существо, бесплотное, незримое для глаз смертных. Мерзость беззвучно корчилась, а когда прозвучало заветное «аминь», растаяло без следа. Малое воплощение похоти, демон ишкегаль, был изгнан в Пекло.

Хозяйка таверны стояла на коленях, пряча лицо в ладонях, а плечи её тряслись от плача. Оби тоже опустился, обнял её.

– Уйми слёзы, дитя.

– Не трогай меня, я грязная, грязная!

– Грязь, – не кровь, её можно смыть. Хоть бы и слезами. Покаяние обережёт тебя впредь.

Он исповедовал её, потом уложил в кровать.

– Когда супруг вернётся из плавания, ты расскажешь ему обо всех своих прелюбодеяниях, – велел Оби голосом, не подразумевавшим ослушание. – И, если Господь-Кузнец будет милостив, получишь прощение. Он любящий и понимающий, у него большое сердце.

– Да, – ответила хозяйка таверны, крепко сжимая руку юноши, – он очень хороший.

– А теперь спи.

Укрыв её, Оби отправился в общий зал. Лучезарное касание оставило его, усталость навалилась, и юноша улёгся спать прямо на стойке бара.

* * *

Он покинул таверну до рассвета, совсем не выспавшийся и опять голодный. В сумке было достаточно припасов, но волшебник решил позавтракать, когда доберётся до торгаста. Впредь следовало избегать людных мест, пожалуй. Страждущие души слишком сильно притягивали его внимание, требовали заботы и сил, но людей было много, а он один, и всем помочь никак… От этой мысли юноша горько в себе разочаровался. Он поспешил к церкви, надеясь, что двери будут открыты.

Солнце ещё не взошло, предместья тонули в промозглом тумане, поглощавшем звуки и свет. Он шагал, ведя пальцами по стенам домов, не спешил, чтобы не споткнуться, а потому ступал тихо и не привлёк внимания, когда оказался близ церкви. Там, под закрытыми дверьми собрались люди с застеклёнными лампами. Их голоса звучали приглушённо, Оби навострил уши.

– … ломать?

– Да, ломайте!

– Ломать двери храма?

– Сыне, Господь не наделил меня благодетелью терпеливости особо щедро и повторять одно и то же по кругу я не могу! Вот документ с печатью и подписью Преосвященнейшего Владыки епископа Далона, который велит разобраться в делах прихода сего! Ты читать умеешь, дурень?

– Да, святой отец…

– Вот и читай. Не дело, когда церковь заперта, а священник исчез, кто будет окормлять паству? Может быть, ты, сержант?

– Н-нет, святой отец!

– Тогда ломайте двери!

Обадайя приблизился, оставаясь незамеченным пока что. Стало легче разглядеть пятерых в доспехах и фигуру в монашеском плаще. Один из солдат размахнулся топором, обрушил удар на створки, размахнулся ещё раз. Он рубил с огромной силой, так что очень скоро искалеченные двери распахнулись и служилый ввалился внутрь церкви.

– Господи! – прозвучал крик.

Епископский гонец поспешил внутрь и криков стало больше, остальные солдаты вошли следом, двое тут же вернулись растерянные. Оби замер, прислушиваясь, крики не смолкали, но вот среди голосов прорезался ужасный нечеловеческий вопль, перешедший в вой. Под сводами храма зазвучала брань, визги, и наружу выскочило нечто. Оно заревело, отшвырнуло одного из солдат, повалило другого, и бросилось наутёк. Обадайя бросился в погоню, не столько зная, сколько чувствуя, что так надо.

Он гнался за существом по тёмным улицам предместий, ориентируясь на вопли и зажигавшийся в окнах свет, тихо молился о направлении с Небес. Пожалуй, именно благодаря молитве юноша таки догнал существо на судоверфи. Оно бегало во мраке среди туш кораблей, щетинившихся рёбрами шпангоутов, пока не забралось в один недостроенный фрегат.

Обадайя, видевший это благодаря чарам Енотовых Глаз, пошёл следом. Его сапоги взбивали пыль и древесную стружку, из левой ладони проросла белая веточка с золотыми листьями и жёлудем на конце, – волшебная палочка. Сердце билось гулко, шумела кровь, юноша двигался в дальний конец трюма к куче непонятно чего, свернувшегося на полу и… плакавшего. Встав рядом, он склонился и осторожно опустил руку.

Грязная, разодранная сутана висела лентами на измождённом человеке. Он вздрогнул, почувствовав касание, но ласковый голос Оби успокоил бы и льва. То был старый мужчина с разодранным в кровь лицом и совершенно безумными глазами. Искусанные губы непрестанно шевелились, текли слёзы и слюни, под ногтями гнили кусочки кожи, а волосы были почти полностью выдраны.

– Что с тобой, дитя?

Безумные глаза прекратили метаться и сосредоточились, бормотание стихло, взгляд оказался почти осмысленным.

– Ты пришёл… убить меня?

– Нет, дитя…

– Почему? Я так хочу… – священник заскулил.

– Что случилось, дитя?

Начавшее расплываться сознание вновь собралось.

– Разве ты не слышишь… его?

– Его я слышу всё чаще, дитя, но ты ведь говоришь не о Господе?

– Н-нет, – пискнул старик, дрожа как лист на ветру. – Господнего гласа я давно уже не слышу… но его голос всё громче! Неужели ты не… о-о-о-о, как же он кричит!

– Расскажи мне, дитя.

– Кричит! – заплакал безумец, впиваясь ногтями в гноящееся лицо. – Он ревёт! И рычит! И воет! Он ненавидит нас! Всех нас ненавидит! Он говорит, что скоро придёт и будет рвать наши тела на куски, перешивать на новый лад! Он заберёт нас… заберёт…

– Куда заберёт?

– На дно, – прорыдал старик, – он выйдет из пучины морской и отдаст нас всех Господам! Они грядут, слышишь?! Господа грядут… Из глубин восстанут они!!!

В горле его забулькало, священник вцепился Обадайе в плечи, широко раскрыл рот и наружу хлынула вода. Она лилась и лилась, вынося из тела обрывки водорослей, ила, мелких крабов, а когда сквозь гортань пролезли иглы морского ежа, Оби увидел смерть и не успел произнести даже слова, – бессмертная душа растаяла.

– Господь милосердный… – начал он было, но осёкся, ведь молиться оказалось не о чем, душа просто исчезла. – Господи.

///

Когда он вернулся к церкви, перед ней стоял большой фургон с зарешечёнными окнами, а само здание окружала цепь солдат в сером, – Церковный Караул, войска, подчинённые Инвестигации.

Сквозь одно из окошек фургона выглядывали радостные и удивлённые глаза.

Обадайя приблизился к оцеплению.

– У меня есть ценные сведения для следствия.

Ничего не ответив, один из серых вошёл внутрь, а вернулся вместе с мужчиной в неброском, но хорошем дворянском платье; на его перевязи был меч, звенели рыцарские шпоры при ходьбе.