Вариант `И` - Владимир Михайлов Страница 23

– Не желаете ли выбрать?

Он протянул мне карточку меню, объемом смахивавшую на годовой отчет серьезного банка; да и по проставленным суммам тоже. Я раскрыл. Пролистал. На карте напитков лежал клочок бумаги, не предусмотренный ресторанными правилами. Там было указано место и время. Я кинул взгляд на часы.

– Я передумал, – сказал я. – Пообедаю в городе.

Он изящно поклонился и исчез, уволакивая за собой столик.

Прощайте, мечты о бездельном дне, – подумал я, отпивая кофе без ожидаемого удовольствия. – Хочешь не хочешь, придется пускаться в путь…

Но прежде – элементарный расчет времени. Поскольку все мои предварительные планы после сообщенного мне вчера изменения программы полетели псу под хвост, приходилось все просчитывать заново. Выходить нужно сейчас же. Конечно, соответствующим образом приспособив свой облик к обстоятельствам. Зайти по адресу, рекомендованному мне вчера щедрым заказчиком серии статей. Взять там обещанное. При этом сохранить достаточно времени для того, чтобы без малейшего опоздания прибыть на место встречи с Ольгой, именно – на первый слева перрон Казанского вокзала. Оттуда я в свое время провожал ее в Екатеринбург, и вдруг (когда ей нечем оказалось записать телефон дачи, на которой я собирался погостить недели две) широким жестом отдал ей мою любимую ручку – двухсотпятидесятидолларовый «Паркер», единственную тогда сколько-нибудь ценную мою вещь. Метаморфоза старика в нормального мужчину средних с хвостиком лет произойдет в вокзальном туалете; покажись я ей в таком виде, чего доброго, испугается до смерти – или завизжит от смеха, но так или иначе привлечет к нам чье-нибудь внимание. Серьезно поговорить с ней – о ней, обо мне и о нашей (вопреки общепринятому мнению) дочери. Это может занять – включая возможный обед – три часа, больше я себе не смогу позволить. Затем – по результатам: то ли проводить ее до дома, то ли не провожать.

Затем у меня в обновленной программе – проверка положения дел в Реанимации: как там ведут себя наши так называемые санитары, сестры и прочие клистирных дел мастера. Но это – лишь после очередного тура по городу и сброса предполагаемых хвостов. И уже после этого – в отель: читать то, что получу сегодня (материалы, судя по вчерашним намекам, обещали быть вовсе небезынтересными), а прочитав – садиться за первую из цикла статей. Первую надо было написать обязательно, чтобы доверие ко мне со стороны работодателя укрепилось, а моя журналистская репутация выросла.

Вот таким насыщенным будет день. Если Аллах захочет.

Отель я покинул через служебный выход. Шел мелкими шагами, подволакивая ногу и налегая на массивную трость; старику за семьдесят пять такая трость столь же пристала, как и аккуратно подстриженная седая бородка и длинные, того же цвета локоны, выбивающиеся из-под шляпы, а также старомодные зеркальные очки в широкой пластмассовой оправе. Одеяние дедушки более всего смахивало на старинный местечковый лапсердак, на ногах, невзирая на теплую погоду, реликтовый старец имел войлочные ботинки, известные в былые времена под названием «Прощай, молодость».

Неуверенно-фланирующей походкой первобытный москвич добрался до «Киевской», там попетлял по переходам; но меня вроде бы предоставили самому себе. Старику Веберу вдруг представилось, что сейчас я могу, ничего не опасаясь, вспомнить город, побродить пешком в свое удовольствие, заглядывая в магазины и даже на рынки, потолкаться в метро, а то и в автобусе, послушать, о чем говорят на улицах и как; насколько за минувшие годы успел измениться слэнг и выросло ли – или, напротив, уменьшилось – употребление мата: по делу и просто так. Посмотреть, как улыбаются, и улыбаются ли вообще люди друг другу; много ли курят вне дома, и, разумеется, – пьют; вообще это была бы очень интересная прогулка, полезная и поучительная – тем более потому, что перспектива могла повернуться и таким боком, что в Германию я, быть может, вернусь только за своими вещами, а возможно, что и их мне просто привезут. Все могло случиться в ближайшем будущем. Как сказано в суре «Гром», айяте двадцать шестом: «Аллах делает широким удел тому, кому пожелает».

Однако стоило мне покинуть номер, как в моей намозоленной голове снова зашевелились мысли о вчерашнем выстреле; на этот раз меня заняла новая гипотеза: нападение могло и не быть запланировано заранее (в таком случае его подготовили бы лучше), но было сорганизовано на скорую руку – уже в то время, когда я находился на приеме и каким-то своим действием вызвал подобную реакцию. Каким же? По моим прикидкам, выстрел мог быть ответом лишь на один из моих разговоров: с шейхом Абу Мансуром либо с заказчиком Стирлингом – для простоты я решил именовать его так, как он захотел, хотя в прошлый раз он был Гелдринг; видимо, за минувшее время его ценность значительно упала. Это означало, между прочим, что не только рандеву с Ольгой, но и встреча, на которую я сейчас направлялся, могла оказаться небезопасной – если тут был как-то замешан Стирлинг, то меня даже не стоило выслеживать; хватило бы терпения просто подождать. Если же Стирлинг ни при чем, то тем, кто стремился помешать мне, а через меня и многим другим, достаточно было бы узнать место и время. Не очень просто, но выполнимо, и для специалистов это не могло стать препятствием. Так что имело смысл поостеречься.

Указанный мне магазинчик я отыскал без труда; лавка, где торговали антиквариатом, приютилась недалеко от Балтийского вокзала. Прежде чем войти, я присел в расположенном неподалеку, прямо напротив вокзала скверике, чтобы понаблюдать за входной дверью (именно с этой целью я приехал на полчаса раньше назначенного времени). Старичкам свойственно в хорошую погоду сидеть в сквериках и читать газеты; так было и так будет. Газета была у меня с собой; английская, правда, ну и что с того? Одним глазом я смотрел в газету, другим – боковым зрением – ухитрялся (помогали зеркальные очки) приглядывать за дверью.

Газета была, как газета. Глаз бегло скользил по заголовкам.

«Новости торговой войны: японский парламент проголосовал против законопроекта, предусматривавшего строительство на Хонсю сборочного завода GM. Президент Робинсон предупредил, что всякий ввоз автомобилей и электроники японского производства может быть запрещен в ответ на эту явно недружественную акцию юго-западного соседа США. Министр торговли Бразилии Перейру заявил, что, по его мнению, происшедшее никак не повлияет на благоприятное развитие отношений между Дальневосточным Торговым Союзом и государствами Латинской Америки. Правоохранительные службы США не справляются с новой волной нелегальной иммиграции, прежде всего из стран Центральной и Южной Америки; в минувшем году число их по неофициальным данным достигло трех с половиной миллионов человек».

Ну это, как говорится, вчерашнее жаркое. Нас непосредственно не задевает. Вот Европу – несомненно, и весьма основательно. Она все старается хоть как-то утихомирить дальневосточную мафию, от которой Еврозапад уже с трудом дышит. Еще не так давно им мерещилось, что можно наконец реализовать сформулированное некогда Блоком: превратить нас в «щит меж двух враждебных рас монголов и Европы» – не пуская дальше прихожей, где даже прибалтам уже казалось тесновато. Но не зря мы искали выход из холопства – и нашли вовсе не там, где Западу хотелось бы. Так что Дальний Восток нас сегодня не очень-то турбует – тьфу, черт, волнует, разумеется, вот как будет правильно по-русски. Не волнует, да, не тревожит, не беспокоит. Хотя если наши – то есть, я имею в виду, российские – дельцы подсуетятся, то сумеют основательно сбить цены на японскую продукцию, которую Россия все еще закупает. Ну-с, а дальше?