Группа эскорта - Дмитрий Володихин Страница 23

Но потом я подумал: вытащить меня отсюда не стоит ему ровным счетом ничего. Он сидит вне Зоны, в теплой квартирке, и набивает себе цену. И он заинтересован в клиентах, даже в таких мелких и невнятных, как я. Авось я ему еще пригожусь. Курочка по зернышку клюет.

Я рискнул:

— На путях возле станции Янов стоит электровоз 2583. У него перед носом прямо из-под шпал выросла елочка. Хабар — рядом с ней. Пройти можно почти до самого конца, а у самой елочки — «птичьи карусели», несколько штук. Я так понимаю, опытный сталкер умеет разряжать «карусель»?

— Умеет. Тупой отмычкой вроде тебя «карусель» отлично разряжается… Ладно, Сотка. У меня тут кот клубок по полу катает, и мне на него смотреть очень весело. Он мохнатый, полудлинношерстный. Ну такой кайф! Поэтому я тебе расскажу, что делать. Кота благодари, он меня щедрым делает. Карта в ПДА у тебя форцает?

— Форцает.

— Объект Карьер наблюдаешь?

— Я еще не совсем разобрался.

— Хрен с тобой, кидаю ссылку. Это от тебя — всего ничего. Доберешься без проблем. На Карьере застряла группа ученых под конвоем сталкеров-«долговцев». Их там сильной жадинкой прихватило. И разрядить нечем. Тебе-то, извне, жадинку разрядить — пара пустяков. Знаешь, как жадинка разряжается?

— Нас учили: дополнительным весом.

— Кто учил?

— Лис.

— А. Ну хоть один у вас там в Ордене серьезный человек есть. Вытащи группу из жадинки, тогда у ученых появится солидный повод вытащить из Зоны тебя. Понял?

— Понял. Кот у тебя с клубком — какой из полудлинношерстных?

— Только не делай вид, будто тебя вязание интересует. Меня уже заколебали козлы вроде тебя, которым, видите ли, не по нраву, что мужик вяжет. Если хочешь знать, вязание изобрели именно мужчины. А если хочешь подлизываться или прикалываться, то мне, считай, заранее надоело. Поэтому шел бы ты на хрен.

— Меня не интересует вязание. Меня интересуют коты. Люблю котов. Разве можно не любить котов?

— О! А ты, оказывается, человек. Хочешь, я тебе дам тест, и если не провалишь, будет тебе бонус?

— Хочу.

— Назови хотя бы три полудлинношерстные породы. И я буду знать, что ты не свистун, а реально шаришь.

— Сибиряки, мэйнкуны, норвежские лесные. У тебя кто?

— Сибира. Восемь килограммов живого счастья.

— Понимаю. У самого сибира была. Правда, она у меня с характером.

— Да они все — с характером. Вот тебе бонус, Сотка. Хочешь знать, кто такой Клещ?

— Еще бы.

— Если, конечно, это тот самый Клещ, а не подделка. Но только его именем сейчас стал бы пользоваться только дурак или суицидник, а твой, я так понял, точно не дурак.

— Он очень ловкий.

— Ну да. И тот ловким был. Много лет Клещ занимал место одного из самых значительных людей Зоны. Если только считать его вполне человеком. Он возглавлял клан темных сталкеров-полумутантов. Темные живут только в Зоне. Они могущественны, сильны и обладают странными способностями. Например, чувствуют приближение Выброса и знают, когда, где, из-за чего начнется гон мутантов. Но за пределами Зоны им быстро приходит конец. Их плоть буквально протухает и разваливается. Клещ, бывший вожак темных, почему-то не развалился. И это очень странно. Когда-то Клещ лично получал приказания от Хозяев Зоны, вел дела с «монолитовцами», контролировал бар «Сталкер» и сидел на таком обороте хабара, какого у темных после него уже никогда не было. Но у сталкеров свои законы, а у Хозяев Зоны — свои. Хозяева Зоны к людям безжалостны. Они иногда приказывали Клещу сотворить полное беззаконие — против всех сталкерских обычаев и правил. А он никак не мог определиться, кто он такой на самом деле: нечеловек, гнида, которая только и делает, что пляшет под дудку Хозяев Зоны, или он стакер и к людям ближе. Он юлил, лавировал, хотел и клан сберечь, и Хозяев не разозлить. Зону чувствовал, как зверь чувствует лес. Сильный сталкер, один из лучших. Себя не берег никогда — смелый был до сумасшествия. Но и других не берег, особенно когда речь шла о выживании его клана. В конце концов, его перестали терпеть свои же. Другой темный сталкер, Варвар, встал против него. Клан разделился. Была война, Клещ собственными руками убил одиннадцать сталкеров, но победил Варвар. Он и стал новым главой темных. А про Клеща непонятно — его то ли убили, то ли он сгинул в аномалии. И вместе с ним сгинули самые дорогие долгоиграющие артефакты, которыми владел клан. Поговаривают, Клещ их прикопал в каком-то хитром схроне, но схрон его до сих пор никто не нашел. Если коротко, то после него темные ослабели. Из «Сталкера» их вышибли «долговцы». Их союзники из «Монолита» и вовсе почти все перебиты. Осталась пара-тройка боевых групп, но клана почти нет. Хозяева прежнюю силу тоже потеряли. Сейчас две самые большие силы в Зоне — «долговцы» и бандюки всех мастей. Всё тут решается одним: какие на сегодняшний день расклады между бандами и «Долгом». А с тобой в Зону пришел человек, который может реально качнуть равновесие. Всё, Сотка, я тебе дал больше, чем ты заработал. Этот кот меня жалобит. Передавай привет своей сибире. Счастливого рейда.

— Спасибо, Синоптик. Ты щедрый человек.

Хорошо мы с ним поговорили. Грамотно.

Один только неудобняк, ребята: у меня никогда не было кота. У Галки кот был, настоящий сибиряк, интерчемпион. И от нее я знаю о кошках столько, что хватит на десять энциклопедий.

Своего завести — так у меня столько времени отродясь не водилось. За зверем-то ухаживать надо, возиться, то-сё.

All within my hands,

Take your fear, pump me up!

All within my hands,

Let you run, then I pull your leash…

«All Within My Hands», Metallica

Я долго и тщательно готовился к выходу из вагона.

На пол секунды высовывал голову из окна своего купе, а потом из других окон: нет ли чужаков на путях? Подгонял снарягу. Проверял обстановку на детекторе аномалий.

Двинулся по коридору крадучись, а в тамбуре взял автомат на изготовку. Металлическую лесенку осматривал с большим подозрением: а вдруг черный цветок, василек аномальный, решит воскреснуть и отомстить мне особо циничным образом?

Наконец выбрался. Никто меня не ждал, никто не готовился сделать из меня лежачую базу снабжения.

Стояло раннее утро — по моим московским понятиям. У вокзального здания чадило сгоревшее дерево. Рядом с ним шевелились люди — не знаю кто, ребята, далековато они от меня были.

На путях валялось два свежих трупа. Один из них был шагах в пятидесяти. Второй лежал прямо под колесами моего вагона.

Вороны бодро перекликались у меня над головой. Щедрое солнышко высекало искру из рельсов. Царило безветрие.

В отдалении, там, где сходились в нерасторжимое целое железнодорожные нитки, романтически плавали в легкой дымке бетонные коробки Припяти — советского города-призрака.