Поднять Атлантиду - Томас Гриниас Страница 23

Задача состояла в том, чтобы скрытно подвести боевую группу к берегу и неожиданно ударить по противнику. Атомный авианосец по идее предназначен как раз для этого. Да, но где он, этот противник? Пока что Уоррен со своими людьми морозят задницы, а из всех врагов встретились только пингвины.

С другой стороны, не так давно неопознанный самолет подал сигнал бедствия на частоте ВМС США, после чего пропал с радарных экранов. И если сигнал был принят авианосцем «Констеллейшн», то где гарантия, что его не поймал кто-то другой?

Единственное, что адмирал знал точно, так это имя человека, ответственного за текущую абсурдную ситуацию. Сумасшедший генерал Гриффин Йитс. Сумасшедший, но влиятельный и пробивной — и от этого еще более опасный.

Давным-давно, в 69-м, когда Уоррен служил еще в группе антарктического обеспечения, именно на его спасателей вышел зомбиподобный Йитс, проведший сорок три дня в снежной пустыне. Лишь он один выжил из всей команды, проходившей подготовку к марсианской миссии, которая так и не состоялась. Промороженный идиот упорно цеплялся за три небольших контейнера с эмблемой НАСА, ничуть не беспокоясь об оставленных на базе товарищах. Лишь много позднее Уоррен узнал, что контейнеры были радиоактивны. Вполне в духе таких, как Йитс: никого не предупредив, притащить с собой ядерное топливо — и пусть окружающие катятся к черту. «Не стой на пути — перееду» — такой у него лозунг по жизни. Когда Уоррен подал рапорт с жалобой на Йитса, сверху ответили обычными ссылками на закрытость информации, воинский долг и верность присяге.

Вот и сейчас, когда прошло более тридцати пяти лет, а на плечах уже адмиральские погоны, Уоррена до сих пор держат в темноте и неведении, как только дело касается Гриффина. Хоть на стенку лезь. Суток не прошло, как радисты приняли краткий сигнал бедствия от какого-то борта 696, разбившегося при посадке на нигде не значащейся базе. В глазах адмирала вся эта история была просто заляпана отпечатками пальцев Йитса. Словом, на сей раз Уоррен собирался лично проследить, чтобы не в меру резвый генерал вышел наконец на заслуженную пенсию.

— ГАС, контакт! — крикнул старший оператор со своей гидроакустической станции.

— Докладывайте.

На этой утренней вахте стоял сам Уоррен. В конце концов, люди должны помнить, кто их командир. Тем более в нынешней обстановке.

— Надводный объект, сэр! Пеленг два-ноль-шесть, курс на сближение, дистанция тысяча!

— Что?! — разъярился адмирал. — Куда наблюдатели смотрели?!

Он вскинул бинокль и повернулся на юго-запад. Есть. Корабль. Точнее, гражданское судно. На носу надпись — «Арктический восход». И какой-то тип, целящийся в «Констеллейшн» через телеобъектив.

Проклятый «Гринпис»!

— Живо отогнать!

— Слишком поздно, сэр, — рискнул возразить дежурный помощник и робко показал на ТВ-монитор. Кто-то из офицеров включил звук.

— …Мы ведем прямой репортаж из Южной Атлантики, с борта «Арктического восхода», — прозвучал знакомый голос тележурналиста Си-эн-эн. — За моей спиной вы видите авианосец «Констеллейшн», один из самых могучих кораблей в истории человечества. Он находится в прибрежных водах Восточной Антарктики, его миссия покрыта тайной. Хочу напомнить нашим телезрителям, что последнее время в континентальном ледовом щите образовались громадные трещины, угрожающие полным коллапсом.

Неряшливый человечишка, из тех, кто и недели не протянет в учебке Аннаполиса, появился на экране и заявил тоном профессора-всезнайки:

— Мы полагаем, что ускоренное разрушение ледового панциря на этом и других побережьях Антарктиды свидетельствует об опасности продолжающегося глобального потепления…

Профессор уступил место картинке с айсбергом, отколовшимся пару недель назад. Голос репортера сообщил за кадром, что площадь этого ледяного куба превышает две тысячи квадратных миль, его стены вздымаются из моря почти на двести футов, а основание находится на глубине почти тысячи футов.

— А теперь к этому загадочному феномену добавилась новая интрига. Поступают сообщения о несанкционированных ядерных испытаниях, которые Соединенные Штаты проводят во внутренней снежной пустыне Антарктики…

Репортаж Си-эн-эн завершился изображением зловещего профиля авианосца на фоне предрассветного горизонта.

— Допрыгались, — устало вздохнул Уоррен. Через пару минут новость подхватят прочие каналы, станции, телевизионные сети… Разлетится, как дерьмо в вентиляторе. — Чтоб тебе пусто было! — в который уже раз помянул адмирал Гриффина Йитса.

Серена сидела на раскладушке и от нечего делать слушала, как два вентилятора прокачивают сквозь холодный карцер воздух. Плечи девушки передернул озноб, и она сжалась в комок, пытаясь согреться. После встречи с Конрадом уже не получалось, как раньше, бороться с воспоминаниями, и голову захлестнул поток мыслей, крутившихся вокруг того дня, когда они в последний раз были вместе.

Стоял март. Прошло уже полгода после их случайного знакомства в боливийском Ла-Пасе на археологическом симпозиуме по мезоамериканским культурам. Она в ту пору еще была монахиней, и виделись они практически ежедневно, работая бок о бок на исследовательском проекте в заброшенном городе Тиахуанако высоко в Андах.

Конрад Йитс поразил девушку умом, привлекательностью, чувством юмора и деликатностью. Он, можно сказать, своей духовностью чуть ли не превосходил ее римских коллег, причем особенно пленительно звучали его идеи. Кое-кто воспринимал их в штыки, считая неортодоксальную концепцию пракультуры слишком опасной, хотя в глазах Серены эта гипотеза смотрелась вполне вероятной, чему порукой служил ее собственный анализ мифологий мира. Они двигались к одной и той же цели, только с разных концов: Конрад — с позиции археологии, а она — со стороны лингвистики.

В последний вечер полевых исследований он пригласил Серену принять участие в неком «откровении» на озере Титикака, милях в десяти от Тиахуанако.

«Непривычное место для прощания», — думала она, прогуливаясь по берегу в ожидании Конрада. Солнце уже садилось на покой, но вокруг по-прежнему сновали местные жители и туристы, а любители пива оккупировали все столики у воды.

И тут появился Конрад — загорелый, подтянутый и красивый, как бог. Более того, он стоя правил элегантной камышовой лодкой, словно выплыл из глубин времени. Впоследствии Серена узнала, что такие лодки делают на Сурики, внутреннем острове озера Титикака. Метров пять длиной, она была связана из тоторы — местной разновидности тростника — и отличалась широкой серединой с узким носом и кормой, высоко загнутыми вверх. Самодельные плетеные веревки туго связывали тростниковые пучки, не позволяя просачиваться воде.

— Знакомая штучка? — спросил он, рукой приглашая взойти на борт. — Правда, совсем как древнеегипетские лодки?

— Я вижу, доктор Йитс, вы собираетесь прочесть мне лекцию, почему местные суденышки так сильно похожи на своих далеких собратьев эпохи фараонов, — подхватила она игру.