Пепел и Лунный свет - Редгрейн Лебовски Страница 24

Малахия покинул Санкта Илию четыре дня назад. За время путешествия он осмотрел несколько поселков и деревень, все пустые и полуразрушенные. По пути он не встретил ни единого живого человека, только крыс да одичавших собак. Те, кто мог уйти, покинули дома, а оставшиеся – в основном старики и немощные – погибли от голода, холода и болезней.

Свыкнувшись с тяжелой тишиной, нарушаемой разве что шелестом дождя, Малахия вздрогнул, когда из-за угла ближайшего дома раздался чей-то голос:

– Воды… Прошу вас… Воды…

Он остановился, нахмурился. В Йорк-Ши не должно было быть никого, кроме него.

– Кто здесь?

– Воды… – сипло повторил голос.

Малахия обогнул дом и вышел на соседнюю улицу. На земле, прислонившись к стене, сидел старик – дряхлый, одетый в лохмотья, грязный и очень худой. Часть кожи на его лице почернела и потрескалась, на шее виднелись язвы, а скрученные пальцы раздулись. Этот человек умирал от разъедавшей его изнутри Гнилости. Вот почему гвардейцы оставили бедолагу, посчитав, что помочь ему уже невозможно.

– Пожалуйста… – старик едва шевелил губами.

Один его глаз был закрыт, второй немигающе уставился на Малахию. Тот оглянулся, думая, как помочь незнакомцу. Отыскать старую жестянку среди уличного мусора оказалось несложно. Малахия подставил ее под желоб, до краев наполнил дождевой водой и вернулся к старику.

– Пей, – сказал он, поднеся жестянку к его губам.

– Спасибо… Спасибо!

Пока мужчина жадно глотал воду, Малахия напряженно следил за каждым его движением, готовый отпрянуть в любой момент. Если смертный прикоснется к нему – мгновенно погибнет. За тысячу лет эта предосторожность настолько укоренилась в сознании Малахии, что он не сразу осознал ее нелепость. Старик все равно умирал, только медленно и мучительно.

– Да благословит тебя бог Солнца, добрый человек, – произнес он, напившись. – Я уж думал, что все гвардейцы ушли.

– Так и есть, – ответил Малахия, радуясь, что его не узнали. Он был одет как обычный фермер, да и тень от капюшона скрывала часть его лица, пряча золотые глаза. Никому бы и в голову не пришло, что он – король.

– А ты что тут забыл, дурень этакий? Помереть хочешь, что ли? Беги отсюдова, пока дрянь эта тебя не подкосила! Беги!

Малахия поджал губы.

– Я должен еще раз осмотреть город, – соврал он спустя мгновение. – Здесь остался только ты? Или есть и другие больные?

Старик кивнул.

– На главной площади они, туда всех эти ваши гвардейцы сволокли и помирать оставили. Только нечего тебе там искать, здоровых всех увезли. Так что лучше иди своей дорогой, поколь можешь.

– А ты почему здесь?

– Да старый я, вот почему. Вояки эти сперва хотели и меня на площадь увезти, но потом передумали и на полпути оставили. Куда я денусь-то отсюдова? Не сбегу же заразу по другим городам разносить…

– Ты видел, как появилась Гнилость? – поинтересовался Малахия. – Откуда пришла?

Морщась от боли, старик помотал головой и зашелся тяжелым кашлем.

– Ишь ты, какой болтливый! – Он сплюнул на тротуар, вытер рот засаленным рукавом и продолжил: – Не видел я ничего. Вечером все было хорошо, когда мы спать легли, а наутро, глядь, все черным-черно… и вонища страшная. Я вечером воды из колодца набрал, напился… Видать она уже была испорчена, раз Гнилость и меня сожрать решила.

Малахия поднял голову, оглянулся.

– А вороны? Их в последнее время разве не стало больше?

– Их всегда здесь полно. Чего в них такого странного-то?

– Да нет, ничего.

Малахия опустился на корточки рядом со стариком.

– Мне пора идти, но сперва… я могу помочь тебе, – негромко сказал он.

– Правда? И как же? – мужчина невесело рассмеялся.

Стянув капюшон с головы, Малахия протянул к нему ладонь.

– Излечить тебя не в моих силах, но избавить от мучений я могу.

Нетронутая болезнью часть лица старика побледнела, губы сжались, а во взгляде единственного открытого глаза промелькнул страх.

– Неужто сам король? – неверяще прошептал он. – Бог Солнца?

Малахия кивнул.

– Вот уж не думал, что на своем веку повидаю тебя. – Старик искренне улыбнулся, обнажив желтые поломанные зубы. – Чудеса, да и только! Но я был верен тебе, коль хочешь знать, и не ушел к повстанцам, когда те созывали добровольцев. Видишь ли, король, я родился под флагом Солнца, под ним и умру.

– Я запомню твою верность.

– Меня Панч зовут, запамятовал представиться.

– Хорошо, Панч. – Ладонь Малахии вспыхнула неярким светом. – Да будет Вселенная к тебе милосердна.

Старик с трудом поднял больную руку. Он был так изможден, что едва мог двигаться.

– Она уже милосердна, раз сам Инкарнат пришел за мной, – его голос звучал почти умиротворенно.

Едва Панч прикоснулся к сияющей ладони, как его тело истлело и превратилось в горстку пепла на размокшей земле. Поднявшись, Малахия продолжил путь, направляясь в сторону главной площади Йорк-Ши. Отыскать ее было легко – все относительно большие города Санта Илии строились по одному принципу; обычно путники даже не нуждались в картах, чтобы выбраться из лабиринта улиц и переулков.

Со всех сторон площадь окружали кособокие дома. В центре высился старый фонтан, часть которого давно обвалилась. Здесь было по меньшей мере полсотни людей: мужчины, женщины, дети – все заражены Гнилостью. Замерзшие, голодные, полуживые, они собрались возле фонтана, словно он мог защитить их. Никто не спешил возвращаться в опустевшие дома, явно не находя сил покинуть площадь.

Малахия слышал женский плач, чьи-то молитвы и детские просьбы о еде. Он сбавил шаг, вглядываясь в изнеможенные лица подданных, но натыкался лишь на пустоту.

Человеческая жизнь, казавшаяся ему столь незначительной в сравнении с его бессмертием, угасала. Быстротечная и столь незначительная в мире звезд и планет, она была хрупкой и почти нереальной. Малахия уже не помнил, каково это – быть смертным, цепляться за жизнь, зная, что однажды она покинет тебя. Слишком много важных воспоминаний покинули его, а он даже не заметил этого, упиваясь величием.

Малахия привык считать себя полноправным правителем всего на Земле, как Солнце является полноправным правителем всего в небе. Он твердо верил, что властен над всем живым и неживым на планете; все должно подчиняться его воле, ибо он – Солнце. Но то, что Малахия увидел в Йорк-Ши, говорило об обратном: он не властен ровным счетом ни над чем. Он может отнять жизнь, но дать ее не способен. А это лишь половина власти.

– Смотрите! – сидевшая у основания фонтана женщина указала на Малахию пальцем. От него волнами исходил золотистый свет, над его головой пылала огненная корона. – Смотрите!