Затерянные миры - Кларк Эштон Смит Страница 24

Король прислушивался, сжимая лопату и приготовившись снова ею воспользоваться в случае необходимости, но из могилы не доносилось ни звука. Адомфа ждал, что в любую секунду уцелевший колдун выкинет с ним какую-нибудь шутку. Король нервничал. Он был сильно удивлен тем, с какой легкостью он одолел могучего колдуна, также его поразила и опрометчивость собственного поступка. Наконец, убедив себя в гибели Дерласа, Адомфа немного успокоился. Ему неожиданно пришла в голову мысль поэкспериментировать с телом самого колдуна. Он столько времени проводил с Дерласом, наблюдая за его операциями, что теперь, как ему казалось, мог справиться и сам. Голова горбуна явилась бы превосходным украшением для какого-нибудь растения. Однако, заглянув в яму, король был вынужден отказаться от своей идеи. Нанося удар, он не рассчитал свои силы, и теперь голова волшебника ни на что не годилась. Острая лопата расколола череп Дерласа почти надвое, а для операции необходимы лишь целые части тела.

С отвращением проворчав, что голова колдуна не прочнее страусиных яиц, Адомфа начал засыпать могилу. Распростертое тело Дерласа, прижавшееся к Тулонии, разделило ее участь, и вскоре они скрылись из виду под толстым слоем земли. Лишь только когда яма была полностью засыпана, страх Адомфы перед Дерласом постепенно улетучился. Король говорил себе, что поступил правильно. Колдун знал слишком много тайн и был очень силен. Однажды мог наступить день, когда чародей позарился бы на королевский трон, и Адом-фа не смог бы ему противостоять.

Ни для королевского двора, ни для простых жителей Лоитии исчезновение Дерласа не осталось незамеченным. По городу ходили самые разнообразные слухи. Одни считали, что это дело рук Адомфы, другие благодарили самого Тасайдона. С этого момента имена короля Сотара и повелителя ада произносились, как никогда прежде, с одинаковым почтением и страхом. Раньше лишь самые отчаянные храбрецы, будь то люди или волшебники, отваживались перейти дорогу Дерласу. Ведь он, если верить слухам, больше тысячи лет и днями, и бессонными ночами творил на земле разные беззакония.

После погребения чародея, смутное чувство страха и отвращения, в котором Адомфа не давал себе отчета, удерживало его от посещения сада. Отвечая безмятежной улыбкой на нескромные вопросы любопытных придворных, он продолжал предаваться своим неистовым забавам в поисках новых ощущений. Но все безуспешно. Казалось, что любой путь к наслаждению, даже самый эксцентричный и запутанный, приводит к скрытой бездне скуки. Во время любовных утех и жестоких казней, пышных балов и восхитительных концертов, среди пышногрудых красавиц, завезенных из дальних стран, он все время вспоминал растения, выведенные Дерласом. И эти воспоминания завораживали его сильнее, чем женские чары.

Итак, как то поздней ночью, в свой излюбленный час между закатом луны и восходом солнца, когда обитатели дворца и жители Лоитии уже давно спали, он вылез из постели наложницы и отправился в сад, который был теперь тайной для всех, за исключением его одного.

В ответ на змеиное шипение, известное лишь Адомфе, дверь открылась и закрылась позади него. Она еще не успела закрыться, как он понял, что за время его отсутствия в саду произошли удивительные изменения. Загадочный шар, висящий в воздухе, ослепительно сиял ярко кровавым светом, как будто его пламя раздували рассерженные демоны. Растения, удивительно вымахавшие в высоту, были покрыты густой листвой и стояли совершенно неподвижно, словно замерши, хотя откуда-то дул сильный ветер, горячий, как дыхание ада.

Увидев все это, Адомфа растерялся. Он не понимал, что означают эти перемены. В какой-то момент он вдруг подумал о Дерласе и затрясся мелкой дрожью. Что, если эти необъяснимые явления – следствие его колдовства? Но ведь он убил чародея и закопал своими собственными королевскими руками. «Нарастающая жара, усилившееся свечение шара и быстрый рост деревьев – причина этому какой-то природный процесс, вышедший из под контроля», – успокаивал он себя.

Охваченный любопытством, он полной грудью вдохнул щекочущий ноздри, опьяняющий аромат. Свет ослепил его нестерпимо яркими красками. Нахлынула ужасная жара. Ему показалось, что он слышит чьи-то голоса, почти неразличимые. Потом они стали громче и зашептали ему в ухо сладкие слова о неземных наслаждениях. В это же время среди неподвижных растений он заметил в ярких вспышках огней полускрытые руки и ноги танцовщиц. Среди этих рук и ног он не мог узнать ни одну из тех, что прививал Дерлас.

Подчинившись волшебным чарам, король в каком-то упоении шагнул в этот адский лабиринт. Растения осторожно расступались, когда он приближался к ним, но как только он проходил мимо, они вновь смыкали свои ряды позади него. Казалось, что они прячут от Адомфы привитые им человеческие члены под покровом недавно выросшей листвы. Но лишь стоило королю отвести от них свой взгляд, они снова открывали свои сочленения, ставшие еще более дикими и необычными. Растения менялись у него на глазах, подобно бредовым образам, и король уже не в состоянии был сказать, на кого они больше похожи – то ли на деревья и цветы, то ли на мужчин и женщин. И эти древолюди выказывали все большее беспокойство. Оглянувшись вокруг, Адомфа увидел море трепещущей листвы, мельтешащих тел и конечностей. Они больше не росли, пустив корни в землю, они двигались. Присмотревшись, король увидел некое подобие ног, на которых они, словно в каком-то бешеном танце, кружились вокруг него.

Круг за кругом они проносились мимо него, эти странные создания, до тех пор, пока от их умопомрачительных движений у Адомфы не закружилась голова. Он услышал громкий шелест листвы, какой бывает в лесу во время бури, одновременно с этим в саду поднялся глухой ропот тысяч голосов. Одни выкрикивали проклятья, другие умоляли, третьи звучали с угрозой, а во многих слышалась жестокая издевка. Король узнавал эти голоса. Когда-то они принадлежали его солдатам, советникам, придворным, рабам, евнухам. А над всем этим полыхал кроваво-красный шар. Его зловещее сияние становилось невыносимым. Воздух так нагрелся, что казалось, будто все вокруг вот-вот вспыхнет адским пламенем.

Король Адомфа уже забыл о Дерласе и его черной магии. Его внимание полностью поглотил дьявольский шар. Властитель с трудом различал происходящее вокруг, обступивших его невиданных созданий Адомфа принимал за бредовые видения. Он был близок к безумию. Внезапно на него волной нахлынули воспоминания. Король вспоминал всю свою сумасшедшую жизнь, полную жестокости и лжи, но не испытывал раскаяния. Он изнемогал от жары и чувствовал неотвратимое приближение смерти.

Окруженный хаосом взбунтовавшихся растений, он услышал голос, напоминающий скрип ржавых петель или скрежет сдвигаемой крышки саркофага. Он не мог разобрать слов, но, словно повинуясь заклятию, весь сад неожиданно затих. Король оцепенел, ибо этот голос принадлежал Дерласу. Адомфа дико озирался, ошеломленный и сбитый с толку, но видел вокруг себя лишь растения, густо покрытые листвой. Перед ним возвышалось дерево, в котором он безошибочно признал дедаим, несмотря на толстый ствол и прямые вытянутые ветви, поросшие длинными темными волосками.

Очень медленно и осторожно две верхние ветви дедаима опустились вниз, пока не оказались на одном уровне с лицом короля. Тонкие нежные руки Тулонии возникли из листвы и начали ласкать короля, так же искусно, как и при жизни их владелицы. В это время Адомфа взглянул на густые спутанные волосы, покрывавшие широкую и плоскую крону дерева. Из нее показалась маленькая сморщенная голова Дерласа и повернулась в сторону короля.