Стратегия исхода - Дуглас Рашкофф Страница 24

Разговор возобновился, но молитва изменила его течение.

– Ну, Сэмми, – начал Моррис. – Когда голосование?

– Через пару недель, не раньше, – вмешалась Софи. Она знала, что отцу не нравится обсуждать свой профессиональный кризис – особенно с нами. – Мы не переживаем. Обычная формальность.

Голосование общины о продлении отцовского контракта – что угодно, только не формальность. Новый президент общины и большинство членов нынешнего совета склонялись к мысли, что для современного мира методы их заслуженного раввина чересчур традиционны. Он всю жизнь был либералом и с кафедры учил конгрегацию, что обязанность евреев – служить духовными наставниками общества, защищать угнетенных и – прежде всего – помнить заповеди, которые Господь даровал им на горе Синай. «Как у Моисея было две матери, – проповедовал он, – так и мы принадлежим двум обществам: нации, в среде которой живем, и еврейскому народу».

В девяностых подобные сентенции шли на ура: трудягам из Куинза оставалось лишь беспомощно смотреть, как их двойники с Манхэттена пожинают финансовый урожай интернет-бума. Но теперь Куинз познал рыночные прелести, и в словах ребе зазвучала критика. Президент и казначей при закрытых дверях встретились со Шмуэлем и порекомендовали смягчить риторику. Поползли слухи, что еще несколько членов совета требовали раввина XXI века. Вместо того чтобы продлить контракт, как это делалось год за годом, совет решил провести голосование общины – и без того унижение, да еще голосовать будут на веб-сайте синагоги.

– Ты же будешь бороться, правда? – спросил Моррис.

– С чего бы мне? – отозвался Шмуэль. Софи поставила перед ним суп. – Я с этими людьми знаком двадцать лет. Они меня знают.

– Может, в этом и проблема, – сказал Моррис, маскируя критику грубой имитацией Граучо Маркса [93].

– Цыц. – Эстель пихнула его локтем. – Сэм свою конгрегацию знает.

– Никаких цыц. Сэмми должен это услышать.

– Да-да, Моррис. Что ты хотел сказать? – Шмуэль опустил ложку.

– Не надо так, Сэм, – сказал Моррис с редкостным сочувствием в голосе. – Я просто хочу понять, все ли возможности ты рассмотрел.

– Какие возможности? Они проголосуют. Увидим.

– Можно бы слегка поддаться. Как-то смягчиться по мелочи. Ты же с этими людьми каждую неделю говоришь. Покажи им, что тебе их проблемы понятны.

– Мне их проблемы слишком понятны, – объяснил Шмуэль. – В этом их проблема.

– Ага, видишь? – Моррис взмахнул ложкой. – Вот об этом и речь.

– Так ты думаешь, они правы? – Отец уже сердился. Моррис лишь пожал плечами.

– Может, тебе мейлы разослать? – предложил я.

– Великолепно, – буркнул отец, снова уткнувшись в тарелку. – Теперь у нас перевыборная кампания.

– Я серьезно, – настаивал я. – Это же они решили все проводить на вебе. Вот давай этим и воспользуемся. Список рассылки откроем. Это не стоит ни цента.

– Ребе не продается собственной конгрегации, Йосси. Это не торговля. Мы не на рынке.

– Ошибаешься, Сэмми, – возразил Моррис. – Они платят взносы. Платят за этот дом. И надо видеть в них клиентов. Может, я смогу внести пожертвование.

– Да не в деньгах дело! – внезапно заорал Шмуэль. Минуту мы сидели в молчании. Перед нами дымились тарелки с супом.

– Бульон очень вкусный, – высказалась Эстель, осторожно отхлебывая. – Ты больше перца добавляешь?

– Свежемолотый, – объяснила мать. – Есть разница.

– Мм-м, – согласилась Эстель. – А тест [94]у тебя сейчас какой?

– «Экспроммт». Серия В.

– На штамм «эр-12» сканирует?

– Ну, я думаю, – обиженно сказала мать. – Самый дорогой тест.

– Мм-м, – сказала Эстель, поболтала в супе ложкой, затем медленно ее отодвинула.

– Ради бога, Эстель, – буркнул Моррис. – Ешь суп, и все.

Вспомогательная беседа неловко заглохла, и мама попыталась начать новую – теперь со мной.

– Звонил Джуд. Сказал, ему надо с тобой поговорить, срочно.

– Джуд? – переспросила Мириам. – Он придет? – Они давным-давно не виделись. Побочка истории с вирусом: всем Королям, кроме Эль-Греко, запретили к нам являться.

– Я не знал, что его допускают на территорию, – сказал я.

– Не глупи, – ответила мама. – Вы теперь взрослые.

– А что вы делаете? – Бенджамин аж на стуле подпрыгивал. – Опять ломаете?

– Нет, Бенджи, – сказал я. – Просто бизнес-проект. Хочет нам что-то подкинуть.

– Нам? – переспросил отец. – Этой вашей фирме?

– «Морхаус и Линней». Ага. Парни новую технологию придумали. Может, удастся использовать.

– Использовать?

Ненавижу, когда он отбирает мои слова, будто зерна истины для дроши [95].

– Господи боже, папа, я легализую то, что они делают. Думаешь, их надо защищать от большого жестокого мира? Да они меня чуть в тюрьму не упекли.

– Йосси, если они такое хулиганье, а ты так разобиделся, зачем ты им делаешь одолжения?

– Слушай. – Я попытался защитить свою тактику: – Мне это важно, понимаешь? Я – крупная фигура, пускай тебе и трудно в это поверить. В Нью-Йорке. Ты бы видел, какие люди со мной советуются. Мне доверяют миллионы долларов. Ты должен гордиться.

– Отец тобой гордится. – Мать занялась миротворчеством. – Правда же, Сэмми?

– Разумеется, горжусь, – ответил он.

Но папаша не одобрял. Это легко понять по тому, как он ложкой размалывал на кусочки клецку, прежде чем отхлебнуть. Делал вид, будто настолько захвачен животными инстинктами, что ему прямо не терпится утолить свои безграничные земные желания.

– Что? – переспросил я. – Ну, говори.

– Ничего. – Он пожал плечами. – Ты сказал, что ты горд, она сказала, что я горд, так что все мы горды. – Он снова чуть-чуть отхлебнул, а потом на идише пробормотал, вроде как себе под нос: – Гоим нахес [96]. Имея в виду, что такими вещами пристало гордиться одним гоям.