Черный разрушитель - Альфред Элтон Ван Вогт Страница 24

Шум моря подобрался к тому месту, где она сидела не шевелясь. Сначала он звучал едва слышно, словно ласкал ее мягким шелестом набегающих волн. Шло время, и голоса волн становились громче, в них появились сердитые интонации и неистребимая уверенность в собственных силах, но слова заглушало расстояние, превращая их в набор неясных, пронзительных звуков, диссонансом разрывавших наступающую ночь.

Ночь!

Она не должна знать о наступлении ночи за задернутыми шторами.

Тихонько вскрикнув, она повернулась к окну, около которого сидела. И тут же с ее губ сорвался вопль ужаса, жуткий в своей пронзительности.

Марсон услышал мерзкий вой и тут же вскочил на ноги. Громкий голос старухи ворвался в кухню, и Джоанна влетела в комнату, словно ее втянули на веревке.

— Боже мой! — пожал он плечами. — Дело в окне и шторах. Я забыл их задвинуть, когда стало темнеть.

Он раздраженно замолчал, а потом выкрикнул:

— Чушь проклятая! Я собираюсь…

— Ради всех святых! — запротестовала жена. — Нужно прекратить шум. Займись окнами.

Марсон снова пожал плечами, молча соглашаясь с женой. Но одновременно подумал: им уже недолго осталось терпеть. Как только начнутся летние каникулы, он устроит ее в дом престарелых. И их мучениям конец. Меньше чем через две недели.

Голос Джоанны резко разорвал наступившую тишину, когда матушка Квигли успокоилась и откинулась на спинку стула.

— Странно, что ты забыл. Обычно ты о таких вещах помнишь.

— День выдался такой жаркий! — пожаловался Марсон.

Джоанна промолчала, и он вернулся на свой стул. И вдруг его посетила новая мысль: старая женщина, которая так сильно боится моря и темноты, почему она приехала в дом, стоящий на берегу моря, где уличные фонари расположены настолько далеко друг от друга, что ночи здесь пронизаны почти первобытным мраком?

Серая мысль ускользнула прочь, он вернулся к своему плану занятий.

Старуха неожиданно страшно удивилась.

Существо, сидящее внутри нее, бушевало от ярости. Как он посмел забыть, этот жалкий человечишко! Однако… «Обычно ты о таких вещах помнишь!» — сказала его жена.

И это действительно так. За одиннадцать месяцев он ни разу не забыл закрыть шторы — до сегодняшнего вечера.

Неужели он что-то заподозрил? Возможно ли, что сейчас, когда время перехода так близко, ее сознание выдало ему, что она намерена сделать?

Такое уже случалось раньше. В прошлом ей приходилось сражаться за новое тело с ужасными, злобными мужчинами, у которых нет ничего, кроме отвратительной подозрительности.

Черные, точно ночь, глаза превратились в две булавочные головки. Этот отличается не только подозрительностью. Поскольку он то, что он есть, — практичный, скептически настроенный, хладнокровный тип, — этого человека коснутся не все телепатические вибрации или диковинные бури, захватывающие сознание и наполняющие его необычными образами (если подобные видения его еще не посещали). И уж конечно образы эти не смогут задержаться в его сознании навсегда. Его интересуют и возбуждают только факты.

Какие факты? Может быть, находясь в состоянии максимальной сосредоточенности, она, сама того не замечая, позволила образам выплыть на свет? Или он занялся собственным расследованием?

Старуха задрожала, а потом неторопливо приняла решение: она не может рисковать.

Завтра воскресенье, и мужчина будет дома. Значит, ей не удастся сделать то, что нужно. Но в понедельник… В понедельник утром, когда Джоанна ляжет спать — а она всегда возвращается в постель еще на часок, когда муж уходит на работу, — в понедельник она прокрадется в спальню и подготовит спящее тело, чтобы семь дней спустя проникновение в него не составило труда.

Она больше не станет тратить время, пытаясь уговорить Джоанну добровольно принять снадобье. Глупая дурочка категорически отказывается от каких бы то ни было домашних лекарств и твердит, что верит лишь докторам.

Заставить ее насильно принять снадобье рискованно — но и вполовину не настолько опасно, как надеяться, что это отвратительное старое тело протянет еще год.

Безжалостная старуха спокойно сидела на своем стуле.

Против собственной воли она с нетерпением ждала, когда наступит назначенный час. В понедельник за завтраком она едва держала себя в руках — такое сильное возбуждение ее охватило. Каша не попадала в рот, молоко и слюна проливались на скатерть — она ничего не могла с собой поделать. Старые руки и губы дрожали: она стала жертвой своего ужасного дряхлого тела. Лучше отправиться к себе в комнату до… Она вздрогнула от неожиданности, когда мужчина резко встал из-за стола и на его бледном лице появилось такое выражение, что она сразу поняла, о чем пойдет речь.

— Я хотел кое-что сказать матушке Квигли, — в его голосе появились резкие интонации. — Сейчас, когда я испытываю чрезвычайно сильное отвращение, по-моему, самый подходящий для этого момент.

— Ради бога, Крейг, — быстро перебила его Джоанна, а старуха воспользовалась ее вмешательством и начала медленно, неуверенно подниматься из-за стола. — Что с тобой происходит в последнее время? Ты просто ужасен. Ну, будь хорошим мальчиком и иди в свою школу. Лично я не собираюсь ничего здесь убирать, пока не вздремну немного, и не намерена по этому поводу расстраиваться. Пока, дорогой.

Они поцеловались, и Джоанна направилась в коридор, который вел в комнаты. В следующее мгновение она скрылась в супружеской спальне. И вот когда старая женщина, отчаянно сражаясь со своим стулом, пыталась подняться на ноги, Марсон повернулся к ней, и в его холодных глазах она увидела решимость.

Загнанная в угол, она смотрела на него, точно животное, попавшее в ловушку, охваченная негодованием на свое старческое тело, которое подвело ее в такой решительный момент и отняло волю.

— Матушка Квигли, — сказал Марсон, — пока я буду продолжать вас так называть, но я получил письмо от человека, который утверждает, будто он вырезал надгробный камень для вашей могилы, куда собственными руками опустил тело. Я хочу знать вот что: кто лежит в могиле? Я…

То, как он сам сформулировал вопрос, заставило Марсона удивленно замолчать. Он стоял, странно напряженный, не в силах пошевелиться от охватившего его необычного, какого-то чуждого ужаса, какого до сих пор ему испытывать не приходилось. На мгновение его сознание, казалось, открылось и лежало беззащитным перед порывами ледяного ветра, который налетел на него из мрака преисподней.

На него обрушились мысли, череда мерзких непристойных испарений, нездоровых, черных от древнего, невероятно древнего зла, вонючая масса, источающая ощущение ужаса, о существовании которого он даже не подозревал.

Вздрогнув, Марсон выбрался из страшного мира собственных фантазий и вдруг понял, что старая карга что-то говорит и ее слова наталкиваются друг на друга, словно им не терпится сорваться с ее губ.