Блудницы Вавилона - Иэн Уотсон Страница 24

Странно, но перспектива еще одного поворота бурава судьбы выглядела почти заманчивой.

В тот вечер, накануне обещанного визита Фессании, к Алексу за ужином обратился Гупта:

– Вы выглядите изможденным. Надо встряхнуться. – Как будто столовая была рыночной площадью, а индиец прохожим.

– Что пропишете?

– Предлагаю посмотреть стриптиз.

– Здесь, у Камберчаняна?

– Нет-нет. Я слышал о заведении более интересном. Это недалеко. А специализируются там на – ха-ха – метафизическом стриптизе.

– Как противоположности обычному, физическому? И что же, зритель должен притворяться, что видит, как женщины разоблачаются?

– С раздеванием там все в порядке. Но их действо заставляет аудиторию обнажать душу. Увидите.

– Хорошо, посмотрим.

Вечером они, каждый со своим фонарем, отправились на поиски просвещения по темным, но не тихим улицам, на которых уже рыскали, охотясь за рыбьими головами и прочим дневным мусором, бродячие коты и крысы.

Фонари над входом в заведение освещали вывеску с изображением раздевающейся танцовщицы. Пара македонских солдат прошла через открытую дверь вслед за некими сомнительного вида личностями.

– Вот мы и пришли – «Дом Вуали».

– От возвышенного к низменному, – пробормотал Алекс.

– Возвышенного?

– Не так давно я смотрел одну из величайших трагедий Еврипида.

– Считайте, что пришли на сатирическую пьесу, розыгрыш, что дополняет трагедийное трио. Или дополнял бы, не будь современная публика столь чертовски ленива.

– Не знал, что индийцы так хорошо разбираются в греческой драме.

– А почему бы и нет? Царь Александр открыл нам много нового. Взять, к примеру, домик на спине слона. Его придумал Александр.

– Сам? Лично?

– Удивительный человек. Жаль, что умирает.

Царь умирал последние пять лет. Должно быть, превратился в мумию, восковой муляж.

У входа они заплатили по четверти шекеля привратнику и, оставив у него фонари, прошли за солдатами в большое помещение. Освещенный лампами деревянный помост был увешан всевозможными занавесями. Перед сценой сидела на табурете женщина-флейтистка, развлекавшая столпившихся в полутьме зрителей. В воздухе висел тяжелый запах ладана, густая пелена дыма поднималась из расставленных по обе стороны от подиума глиняных горшков.

Через какое-то время на сцене появилась грудастая женщина в темном платье и с заплетенными в косички волосами.

– Добрый вечер, уважаемая публика! Стойкие поклонники мужских развлечений и безбородые юнцы! Не говоря уж о коварной даме, любительнице маскарада и ценительнице женского тела!

Кто-то из солдат разразился грубым хохотом. Распорядительница понизила голос, добавив мрачных ноток. Флейта зазвучала необычайно низкими басами.

– Сегодня мои девочки исполнят Танец Смерти, Нисхождения в Ад, где спадают все покровы.

– Отлично! – крикнул другой солдат.

– А потом… Кто знает, что потом?

– Мы знаем! – ответил нестройный солдатский хор.

Мадам удалилась; представление началось. Из-за занавески, пригнувшись, выступила совершенно обнаженная чернокожая девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Флейта взвыла точно новорожденный. Пританцовывая, девица прошлась по сцене, а потом начала срывать развешенные тут и там черные одежды и напяливать их на себя.

Ожидавшая развития событий в обратном порядке, изумленная публика притихла. Вскоре танцовщица полностью облачилась в черные кружева. Мало того, выпрямляясь, она как будто стала выше и взрослее. Процесс одевания, а вместе с ним и сольный танец завершились появлением на ее голове сверкающей короны.

На сцену выпрыгнула вторая обнаженная девушка. Эта была белая, но кожа ее была хитроумно разрисована напоминающими кости черными полосами, и казалось, на помосте дергается и выгибается живой скелет. Двигаясь неуклюже, рывками, она преследовала черную девушку. И не просто преследовала, но и срывала с нее одежды, начав с короны. Завладев трофеем, белая отскакивала, с каждым разом все медленнее, неохотнее. Что-то жидкое, пот или слезы, стекало по лицу жертвы, из-под волос, застывая бороздками и морщинами, как отвердевающий воск. Лишаясь одежд, она уже не выглядела больше молодой, но казалась сморщенной, как высохшая слива. И когда белая воровка стащила последний покров, перед зрителями предстала старуха, усталая, согбенная, с обвислыми грудями. Белая танцовщица схватила свою добычу и утащила за плотный занавес. Тихо и жалобно всхлипнула флейта.

Неловкая пауза молчания, и аудитория разразилась аплодисментами. Обе девушки, черная и белая, выбежали на помост, чтобы поклониться. Первая уже не казалось такой древностью.

– Ловко! – сказал Гупта. – Надо освоить этот трюк с одеждами. – Какая-то липкая ткань. Морщинится, как старая кожа.

– Так это был только трюк?

– Сопровождаемый удачно подобранными позами и жестами.

На сцену снова вышла распорядительница.

– Спасибо тебе, благодарная публика. А теперь вам предстоит узреть путешествие через пять ворот ада.

И тут Алекс сам вошел в первые ворота ада. Он похлопал по мешочку с деньгами и обнаружил его отсутствие. Приглушенно вскрикнув, обшарил себя всего. Потом опустился на корточки и постарался разглядеть что-то в темноте между ногами, как босыми, так и в сандалиях.

– Кошелек! Кто-нибудь стоит на моем кошельке? – Он выпрямился и схватил Гупту. – Это ваша шутка? Вы взяли мой кошелек? Говорите!

– Конечно, нет. Ничего подобного. Может быть, вы обронили его на входе, когда расплачивались. Подумали, что положили на место, а он выскользнул. Такое случается.

Под звуки ожившей флейты Алекс протолкался через толпу к выходу. Допросил привратника. Поискал на земле.

– Ну как, удачно? – поинтересовался вышедший следом Гупта. Лицо его выражало искреннее дружеское сочувствие.

– Ничего! – Алекс снова схватил индийца, провел руками по его спине, ощупал более сокровенные места. – Вы сказали, что здесь не только раздеваются, но и раздевают. Да, так! А что еще? Что еще у меня отнимут?

– Протестую. Хотя и прощаю, учитывая ваше состояние и невыдержанность. Какой ужасный шок.

– Что толку вас обыскивать. Вы могли спрятать его в задницу. Пожалуйста, Гупта. Пожалуйста, если мой кошелек у вас…

– У меня его нет. И быть не может.

Алекс повернулся к привратнику, с вежливым интересом наблюдавшему за происходящим.

– Отсюда кто-нибудь выходил?

– Вы двое.

– Я имею в виду кто-нибудь еще!

– После первого танца? Нет, вряд ли.

– Значит, вор еще там с моими деньгами.