Командор - Валерий Большаков Страница 24

Кони совсем уж успокоились, с удовольствием хрупая травой. Небо наливалось синевой, ожидая первые звёзды.

Горы высились в торжественной, соборной тишине.

Только где-то далеко-далеко завыл волк, тоскливо жалуясь на неудачную охоту.

У пещеры разгорелся небольшой костёр, невидимый из долины, и тьма вокруг будто сгустилась. А в небе вспыхнула первая звезда.

1

С лошадьми дело пошло легче — лишние мушкеты и прочие причиндалы навьючили на животин, а те не возражали.

Корсары шли осторожно, избегая мест, удобных для засад.

Они давно уже находились на индейской территории, но сейчас, практически рядом с деревней Хайовентхи, опасность стычки возрастала многократно.

Конечно, в бою они положат немало народу, но и самих их перебьют.

Никакой мушкет не спасёт от десятка выпущенных по тебе стрел, хоть с двух рук пали.

Деревня показалась внезапно — тропа вывела отряд на невысокий перевал, и с него открылось становище.

И не маленькое — десятки «длинных домов» — овачир располагались на плоском холме. Каждую овачиру занимал один род, возглавляемый сашемом — старейшиной.

Становище окружал высокий частокол, за которым пролегали поля, засеянные маисом, и огороды.

Деревня жила своей жизнью и выглядела очень мирной — скво, сидя на солнышке, под стенами из плетёных прутьев, обмазанных глиной, перебирали травы, мужчины выделывали кожи, обжаривали жёлуди, чинили оружие.

Бледнолицые, хоть и едва закогтились за краешек побережья, уже неслабо влияли на ирокезов.

Индейцам весьма по вкусу пришлись стальные ножи и топоры, ткани и ружья. Все эти сокровища можно было выменять у белых торговцев за шкурки бобра.

Бедных грызунов вскоре полностью истребили на просторах от Большой Солёной воды до озера Онтарио, а потому ирокезы принялись занимать охотничьи угодья соседних племён, разгорались настоящие бобровые войны.

Ну а ежели соседи были неуступчивы, то их истребляли, как могикан. Ну не настоящие ли гадюки?

— Пора, ребятки, — сказал Олег. — Я в гости, а вы занимайте места в партере. Свою трубу я вам оставляю. Смотрите во весь глаз!

Когда я увижу Гли-Гли, то подниму лук — типа, приветствую, а вы замечайте, в каком доме её держат.

Если у меня не получится днём, попробуйте вы — ночью…

— Мы помним про план «Б», — буркнул Пончик и насупился.

— Повторение — мать учения. И… работаем.

Нагруженные мушкетами, корсары побрели скрадом, выходя на поросший лесом склон, что поднимался совсем близко к ирокезскому селению.

Олег вскочил на чалого, имея с собою лишь нож в чехле, лук да колчан. И полотняную торбу, расшитую сушёными ягодами да иглами дикобраза.

Подбодрив коня пятками, он направился к воротам деревни.

Всякое могло статься с ним, но Олег надеялся на свои навыки да на кой-какие познания о варварах. А варвары везде одинаковы.

Вон те же древние аланы, знать не знающие, что кроме их степи существуют какие-то европы с америками, точно так же, как сиу, украшали поводья своих коней скальпами врагов.

Деревенские не выставляли дозорных, полагаясь на страх, испытываемый чужаками перед своим именем. Ирокезами пугали детей в селениях даже сильных чероки.

О, заметили!

Индейцы резко оживились, углядев одинокого конника, и высыпали наружу, за ворота.

Потом все так же организованно вернулись, видимо исполняя чьё-то ценное указание.

Олег миновал ворота и двинулся по своего рода улице между двух рядов овачир, здорово смахивавших на бараки в каком-нибудь колымском лагпункте. Только крыши были полукруглые, заделанные корою вяза.

Толпа любопытствующих жалась к стенкам, но, как только Сухов проехал к подобию центральной площади, ирокезы потопали следом.

Олег не оборачивался, вид имея непринуждённый, но и неприступный. Лишь один раз к нему подскочил индеец, длинный как жердь, и ухватился за повод.

В руке у Сухова, словно из воздуха, появился нож, чьё лезвие было мгновенно приставлено к горлу наглеца.

— Kaгo! — сказал он с властным превосходством. — Не тронь! [26]

Этим Олег почти исчерпал свой словарный запас, но на длинного подействовало.

А вот, кажется, и вождь явился…

Со стороны такой же овачиры, как у всех, величественно двигался индеец средних лет, кряжистый и плотный.

Близость к народу выражалась и в его одежде — вождь носил такие же ноговицы, что и простые воины, а задницу прикрывал повязкой, смахивавшей на миниюбку, одетую поверх штанов.

Воины, следовавшие за своим вождём, были без рубах, их голые торсы украшали лишь ожерелья из клыков и когтей медведя, а вот у Хайовентхи на плечах лежала накидка из покупного бархата, расшитая бисером и украшенная по краю хвостами горностаев.

Ирокезы из свиты вождя выглядели весьма свирепо и пугающе, они смотрели на Сухова так, будто собирались его съесть, только не знали, с чего начать, с какой стороны обгладывать — с головы или с ног?

Олег вовремя вспомнил, как однажды очутился в окружении монгольских нукеров. Прояви он тогда малодушие — всё, никогда бы ему не стать эльчи, личным посланником самого Батыя. Срубили бы ему голову, и всего делов.

Оглядев жестокие лица краснокожих, Сухов улыбнулся и рассмеялся тихонько. Ей-богу, как дети… Пугают.

Спешившись, он обратился к вождю, поднимая перед собой правую руку, открывая ладонь — древний символ мира и добрых намерений:

— Приветствую тебя. Я вижу перед собой Хайовентху, великого воина и вождя ходинонхсони!?

Вождь приосанился, горделивое выражение на его плосковатом лице укрепилось ещё более.

Он медленно проговорил, обращаясь к Сухову:

— Мы удивлены, что белый человек не побоялся явиться к нам. Как твоё имя… и откуда у тебя лошадь храброго воина Аххисенейдея?

Сухов усмехнулся. «Мы, Николай Вторый…»

— Бледный Бендиго наверняка передал тебе моё имя, вождь. Я тот, кто пришёл за Гли-Гли.

Ирокезы, знакомые с языком бледнолицых, сделали перевод, и по толпе прошёл ропот.

— А лошадь я отобрал у Аххисенейдея, — неторопливо продолжил Олег, — убив всех. Человек десять или больше, не помню уже.

Едва знатоки передали эти слова толпе, индейцы вскричали как один.