Иерусалим правит - Майкл Муркок Страница 25

— Парни в те времена были как моротшеное или выпивка. Если их оказывалось слишком много, то становилось плохо. — Она одинаково подробно рассказывает и о персидском плейбое, что увез ее из Уайтчепела и бросил в Одессе, и о Троцком, любовницей которого стала в России. — Они теперя назвают это И-ран; отшень хорошее название. Тшто б они устроили, если б смогли? Но он был тшертов ублюдок, ублюдок. Он, правда, никогда не выл, как Лео, тот просто не мог, мать его, остановиться. Особенно после того, как попал во Францию. Помнишь Кассис [116], Иван?

Е partito il treno? С’é tempo per scendere? Attraversiamo la frontiera? Она не была yachna [117]. И я живу благодаря ей. Я говорю, что она — настоящая хранительница моей жизни. Она смеется, когда я пытаюсь это объяснить. Она хлопает меня по плечу и называет своим сентиментальным маленьким русским. Она всегда была моей верной подругой.

Мы ехали в Фастов по липовой аллее, и красный флаг развевался над нашим «мерседесом». Она пахла летом и розами, хотя и была укутана в чудеснейшие меха. Потом мы почувствовали мерзкое зловоние, исходившее от трупов лошадей, сброшенных в придорожные канавы; иногда там же гнили и трупы людей, бедных невежественных сторонников Петлюры. Он провозгласил, что даст им землю, но он был другом богатых. Он дал им только снег. Его обещания оказались иллюзорными и растаяли под весенним солнцем. Если бы он послушался меня, если бы он по-настоящему любил нашу Украину, как любил ее я, — тогда мне удалось бы его спасти! Он отверг мой фиолетовый луч. Они хотели только нашего зерна и нашей стали, эти московские евреи. Они и теперь не успокоились. Но она говорит, что я нездоров, и позволяет мне вспоминать только о хороших временах, лучшие из которых мы провели в Голливуде, когда я стал принцем, звездой, влиятельным и солидным человеком и соперничал со всеми прочими великими аристократами, восхищавшими меня, особенно с Гриффитом. Как только я стал равным ему, я пригласил выдающегося режиссера в свой дом, но он уже к тому времени превратился в полного подозрений затворника. Мне следовало поучиться у него. Ты король в Голливуде только тогда, когда твои работы популярны, когда ты подчиняешься власти студии. Сделай хоть что-нибудь во имя искусства, идеализма или даже всеобщей совести и заработай на этом деньги — и тебя по-прежнему будут ценить. Но, последовав велению совести, не сумей сделать деньги — и ты почти мгновенно погибнешь. Ты станешь злодеем. Эту горькую правду узнал Гриффит. Но я тогда был счастлив, возможно, потому, что будущее потускнело, а прошлое стало менее болезненным, превратившись в бесконечный перечень моих триумфов. У великих создателей голливудских мифов я научился тому, как представить свою краткую биографию в лучшем и самом драматическом свете. Том Микс родился в Пеории, а Грета Гарбо в Детройте [118], но все вокруг слышали иное, не потому, что эти люди были лжецами, но потому, что они знали — таков единственный способ сохранить влияние на публику и, в конечном счете, на студии. Но студии, разумеется, могли породить другие, менее выгодные мифы, если бы это потребовалось; таким образом, людей всегда окружало множество мифов. У меня был кредит в магазинах. У меня был автомобиль. У меня был небольшой дом в Венеции. У меня были поклонники. Мое социальное положение упрочилось настолько, что меня приглашали на званые обеды. Я часто посещал подобные мероприятия вместе с миссис Корнелиус, такой же звездой; иногда я видел свою Эсме!

Собственным успехом я в значительной степени был обязан удаче, природной общительности и определенному актерскому таланту, который развивался в трудные времена, в дни войн и плена и который в основном сводился к пантомиме — именно так приходилось общаться с захватчиками, не говорившими на моем языке. В начале 1925 года, когда я ассистировал Полдарку, меня пригласили на съемки «Бен-Гура» в роли раба на галере и христианина. В итоге я некоторое время работал дублером. В «Темном ангеле», «Красавчике Жесте», «Главном певце» и «Трюках» [119] есть сцены, наделенные особым значением: моя спина и профиль появляются вместо профиля звездного актера, пьяного, одурманенного или похмельного и неспособного сыграть то, что от него требовали. В апреле 1925‑го я уже начал исполнять небольшие роли, и тут вернулся Голдфиш и поручил написать черновик сценария «Белого короля, красной королевы» с намерением принять меня в штат. Я посетил Голдфиша в новом офисе, который он делил с Сесилом Б. Демиллем, — большой беломраморный «колониальный» особняк стоял на бульваре Вашингтона недалеко от «Метро-Голдвин-Майер», и в нем, по случайному совпадению, прежде базировалась студия Томаса Инса, проданная за долги покойного режиссера. Голдфиш был настроен по-отечески.

— Удовольствие — это удовольствие, а бизнес — это бизнес. — Он говорил на варшавском диалекте идиша. — Нужно разделять профессионалов и любителей. Я усвоил правило — любителей выжимать, а профессионалов — нанимать. Сам я предпочитал выжимать профессионалов, пока другие тратили впустую время с любителями. Две птицы в одной клетке. Я убежден, вы не окажетесь любителем, Макс.

Я заверил его, что был настоящим профессионалом старой школы.

— В любом случае, я думал, что время лучше всего использовать именно так, а время — это деньги. Теперь я научился умеренности. Я женился на любительнице, и сейчас мне не приходится выжимать профессионалов!

Откровения Голдфиша показались мне и удивительными, и неотразимыми.

— Как светский человек, Макс, вы же понимаете, что я имею в виду?

Я заверил его, что все превосходно понимаю. Его чувства, по моему убеждению, были точным, почти дословным повторением моих собственных. Только он выразил все гораздо лучше. Я восхитился необычайно литературными оборотами речи. Голдфиш с должной скромностью заметил, что, в общем-то, он человек, который сделал себя сам.

— Чтение — вот ответ. Путешествуйте, как я, и вы сможете много читать. И смотреть фильмы, конечно. Постепенно вы понимаете, насколько невежественны. Постепенно вы начинаете исправлять это. И вот он я, Макс, — исправившийся. Хотя они украли все идеи, все вещи, всех звезд и все дни тяжелого труда, которые я потратил на них, искусство ради искусства исправило меня. Качество — вот что нам теперь необходимо. Мелкие вещи, но потрясающие… Так можно получать больше прибыли при меньшей работе, поверьте мне.