Весы правосудия - Виталий Держапольский Страница 25

Аркадий стремительно поднялся и, преданно глядя в глаза Горчевскому, произнес:

— Я буду служить Вам вечно, мой господин!

— Ладно, Аркадий, не переигрывай! — недовольно поморщился Горчевский. — Мне не нужны тупоголовые фанаты! Этого добра и без тебя навалом. Мне нужен трезвомыслящий помощник. Преданность — это, конечно, хорошо, но не стоит перебирать.

— Простите, Господин! — сдержанно наклонил голову Кремнев. — Но ваше божественное прикосновение, открывшее мне глаза… — Аркадийсглотнул комок, стоявший в горле. — Оно выбило опору из-под ног… Я ведь ничего этого не помнил… Считал, что все идет своим чередом… Простите, что не оправдал Ваших надежд, Господин! Клянусь, я приложу усилия… Я буду достоин…

— Так-то лучше, Брат! — довольно ухмыльнулся Горчевский. — Теперь мы можем лепить реальность, словно из пластилина. То, что сделано — лишь проба пера! Еще немного поэкспериментируем… А затем уподобимся Господу — нас ждут поистине великие дела!

* * *

Очередное изменение реальности я тупо проспал. Я не стал возвращаться вечером в свою потайную нору, а расположился на ночлег в подвале конторы, в комнате отдыха. Генерал Кузнецов по моим наблюдениям вообще жил в своем кабинете — семьи и дома у трехсотлетнего старика не было. Для него вся жизнь превратилась в бесконечную работу. Но уходить на покой, а тем паче отдавать Богу душу, Владимир Николаевич, по всей видимости, не собирался. Железный старикан! Мне бы его выдержку — ведь, по сути, он так же одинок, как я. Но у меня хотя бы есть родственники, друзья… А у него…

Я оторвал голову от обшитого кожей подлокотника дивана, помотал ей из стороны в сторону, хрустя позвонками шеи. Затекла, зараза! Неудобный диван: короткий и жесткий. Нужно было домой топать — хоть выспался бы! Я с трудом разлепил глаза.

— Мать вашу! — Комната отдыха кардинально поменяла интерьер. Вместо строгого бурократическо-совдеповского стиля она теперь была оформлена в романтическом духе средневекового замка: большой камин из грубо обработанного дикого камня, дубовые массивные кресла с вычурной резьбой, в нишах — надраенные до блеска доспехи времен поля Куликова, на потолке — искусная лепнина: кресты, розочки… Блин, чё за дела? По ходу мой "коллега" Горчевский совсем с катушек слетел! Так проснешься в один прекрасный момент, а тебя уже нет… Хотя мне это не грозит — перстенек и мои интересы тоже блюдёт. Интересно, если эта реальность свернется, я выживу? Может, ну его нафиг? Отсижусь в пустой альтернативке — она-то не исчезнет! А как же тогда с моими? С собой взять? Чем не вариант? Только вот что-то… В конце концов, тварь я дрожащая или право имею? Может, хватит прятаться и хвост поджимать? Пора разобраться со "сродственничком"!

— Сергей Вадимович, — отвлек меня от мыслей дребезжащий голос генерала Кузнецова, — как спалось?

— Не очень, — признался я, поворачиваясь к входной двери. — Ох, ты ж! Владимир Николаевич, а к чему весь этот маскарад? — Генерал был облачен в грубую черную рясу, поверх которой красовался массивный крест на цепи. — Вы в форме моложе выглядите.

— Вы о чем, Сергей Вадимович? — Кузнецов меня явно не понял. — Это моя повседневная одежда.

— Так, понятно, — буркнул я себе под нос, усаживаясь на диване, который единственный из всей мебели не поменял своего внешнего вида. Наверное, потому что на нем спал я. Теперь он не вписывался в интерьер, но монаха-генерала это ни капли не смущало. — Побочный эффект…

— Что вы говорите? — не расслышал моего бурчания Кузнецов.

— Ничего, это я о своем, о девичьем, — улыбаясь ответил я, хотя у меня внутри плескалась раскаленная лава.

— Сергей Вадимович, — поглаживая лысину, произнес Владимир Николаевич, — в связи с последними событиями наше ведомство не может заниматься вашим делом. Это совсем не наш профиль! Я, честно признаться, даже не понимаю, почему вообще мы начали им заниматься?

— Я, честно признаться, даже не понимаю, почему вообще мы начали им заниматься? — находясь, словно в какой-то прострации, произнес генерал.

— Владимир Николаевич, а можно поподробнее, — попросил я. — В связи с какими событиями?

— Как, вы разве не слышали? — по-настоящему удивился Кузнецов. — Великий Магистр Ордена объявил Новый Крестовый Поход! Уже идет всеобщая мобилизация…

— Какая, к чертям собачьим, всеобщая мобилизация? — не сдержался я и громко выругался. О чем тут же пожалел: сдержанней надо быть, «молодой» человек! Сдержанней! То ли еще будет? — Он что, решил затеять новую Мировую Войну?

— Великий Магистр лишь хочет восстановить попранную справедливость… — как-то неуверенно произнес Кузнецов.

— Какая, в жопу, справедливость? — Ну, вот опять двадцать пят! Так и прут из меня ругательства. Таким макаром гребаный великий магистр меня без ножа пошинкует. — Так, Владимир Николаевич, дайте мне вашу ладонь! — требовательно произнес я. — Пора вспомнить все…

Генерал с удивлением протянул мне руку. Хватило лишь секундного прикосновения к его ладони, чтобы его «накрыло» потоком воспоминаний о перекроенном, уже в который раз, мире. Кузнецов покачнулся и без сил рухнул на диван рядом со мной.

— Господи! Господи упаси! — свистящим шепотом выдавил из себя генерал. — Это безумие! Великого Магис… Горче… Брюса… — Он даже заикаться начал, чего, думаю, за ним уже давно не водилось. — Его нужно остановить, Сережа! Немедленно!

— Ну, Слава Богу! = облегченно выдохнул я. Было опасение, что на этот раз мой фокус с возвратом памяти мог и не сработать. Но все получилось в лучшем виде. Открылись глазки! — А теперь, Владимир Николаевич, поведайте мне, как Горчевскому удалось объявить всеобщую мобилизацию? Он что, президент, Верховный Главнокомандующий? Какое он вообще право имеет войны объявлять?

Во мне прямо-таки клокотала злость к моему, так сказать, оппоненту.

— Он больше, чем президент, Сережа, много больше! — с неприкрытым ужасом в голосе произнес Владимир Николаевич. — Он — Великий Магистр! Он умудрился так перекроить нынешнюю историю…

— И чем же она отличается от истории предыдущего дня? — перебил я старого контрразведчика.

— В это невозможно поверить, — с придыханием ответил генерал Кузнецов, который так и не мог до сих пор прийти в себя, — но… В двух словах и не расскажешь.

— Владимир Николаевич, давайте в трех словах, в четырех, раз в двух никак не получается, — нетерпеливо дергал я старика, ведь все изменения, проводимые Горчевским, на меня не действовали. Я их попросту не ощущал, а, значит, и вспомнить не мог.

— Постараюсь, — не стал противиться моей просьбе генерал. — До революции сколько-нибудь существенных изменений от вчерашнего дня я не помню: беглецы из Франции обретают новую родину на нашей земле. Тамплиерам покровительствуют высшие православные иерархи, высокопоставленные особы, цари и императоры…

— Это я уже слышал! — вновь перебил я его. — Что произошло после революции?