Сержио - Андрей Двок Страница 26

— Это Ивайло, сын лавочника Сава, — подошла ко мне темноволосая хрупкая девушка лет тринадцати. — Он у нас самый сильный среди парней. Ты теперь берегись, он этого так не оставит. А меня Росица зовут, я дочь Десиславы, вашей соседки.

— Приятно познакомиться, я Сержио, — ответил ей и обратился уже ко всем. — Наверное, я пойду. А насчет песен… Я тех, что пели, просто не знаю, поэтому и не подпевал. Никого не хотел этим обидеть.

Выдавив из себя улыбку, повернулся и пошел в деревню. Пока шел, задумался о том, что надо попробовать выучить местные песни и как-то подружиться со здешней молодежью. Поэтому приближающийся топот услышал слишком поздно и не успел среагировать. Мощный удар в ухо свалил меня на землю. А в следующую секунду я получил сильный пинок в живот. С трудом поднявшись под градом ударов, спиной вперед начал отходить к воротам деревни. На каждую пару ударов, один приходился на блок или уклонение, но второй я пропускал. Наконец, придя в себя, остановился. Ивайло по-прежнему пытался наносить мне мощные боковые удары, но я удачно уклонялся или нырял под широкие махи соперника, встречая его своими прямыми. Невдалеке в нашу сторону бежала остальная молодежь.

Приняв решение, провел несколько ударов ногами по голеням и коленям соперника. Обездвижив Ивайло и опасаясь попасть под могучий кулак, я начал кружить вокруг него, заставляя с трудом двигающегося соперника «подставляться». Как только не успевающий за моими перемещениями соперник открывался, туда сразу следовал удар рукой или ногой. Через несколько минут Ивайло уже еле стоял на ногах, чуть согнувшись и закрыв лицо сжатыми кулаками. Понял: «Надо заканчивать». Соперник мне уже не мешал.

Я сделал широкий замах левой и с громким выдохом и поворотом корпуса провел мощный удар кулаком в печень. Ивайло скрутило от непереносимой боли. Он громко вскрикнул и лицом вперед рухнул на землю. Никто к нему уже не подходил, все испуганно глазели на нас со стороны. Я подошел к стонущему сопернику. У меня самого сильно гудела голова, звенело в ушах и болело все тело. Еще бы, парень был старше меня года на два, да и крепок как дуб. Повезло еще, что не вырубил. Удары-то были такие мощные, словно бил кувалдой.

— Ты как себя чувствуешь, ассенизатор? Встать можешь?

— Да пошел ты, — сквозь плотно сжатые зубы простонал Ивайло. — Какой еще синезатор?

— Тебе надо подняться и поприседать немного. Будет легче.

— Иди ты со своими приседаниями! Отстань!!!

— Да я тебе точно говорю. Мне тоже так прилетало, — беззлобно ответил своему противнику. — Парни, помогите его приподнять.

Несколько человек подбежало к сыну лавочника и подняли его на ноги.

— Давай дыши: вдох… на выдох приседаешь… на вдох встаешь… и заново, — объяснил ему. — Давай-давай, сейчас пройдет… Ну что, легче? Я же говорил. Ладно, пошел я уже домой.

Огорченно махнул рукой, развернулся и побрел в деревню. Шел домой и думал: «Погулял блин! Отдохнул со сверстниками… И здоровый же парень! Вроде, я хоть не намного, но крупнее его. И по сравнению с ним драться умею, но вот наловил плюх. Костяшки все поразбивал, вон поопухали. Мышечного каркаса не хватает, все удары, что пропустил, меня „пробили“. Нет, надо не только бегать и с боккэнами заниматься, но и „рукопашку“ вспоминать и „качаться“. А то, расслабился с этим омоложением».

Придя домой и «засветившись» своими синяками, был подвергнут строгому допросу. Рассказал, что повздорил с одним из деревенских парней, но уже помирились. После ужина Цветелина обработала какой-то мазью все мои синяки и ушибы. Марийка получила свою сказку. И договорившись с дедом Василом об утренней рыбалке, я рухнул на кровать и заснул.

Утром, еще затемно проснулся, оправился и с голым торсом выскочил на зарядку. Разминка немного затянулась, так как несмотря на инъекцию биофагов, давали себя знать вчерашние ушибы. Наконец, когда тело стало привычно гибким и подвижным, я взял свои боккэны. Сначала уделил время укреплению кистей, довольно долго вращая «мечи» обеими руками. Затем отложил малый боккэн и все внимание отдал тренировке боя с шашкой. Бой с шашкой — казачий бой, это особенный стиль боя. Шашка не имеет гарды, с одной стороны, это дает руке больше свободы и позволяет совершать перехваты оружия второй рукой. С другой стороны, совершенно беззащитная кисть очень уязвима для любого удара.

Вот это, вместе взятое, и привело к тому, что техника ударов и еще в большей степени — защит в казачьем бою отличается от классического фехтования, хотя использование обычных приемов тоже допустимо. В свое время отец объяснял мне, что такой стиль называется поступательно-реверсионным. Он рассказывал, что в отличии от классического фехтования, в котором после удара оружие неизменно возвращается в исходную позицию, поступательно-реверсионный стиль предполагает плавное перетекание ударов в защиты, защит — в удары в самых разнообразных комбинациях. Это позволяет и экономить энергию, и избегать положений, в которых может быть поражена кисть руки, удерживающей шашку.

Казацкий бой в исполнении хорошего бойца выглядел как завораживающий смертоносный танец. В руках мастера шашка могла «говорить». В бою она визжала и пела, собирая жизни врагов. И я старался изо всех сил, вспоминая, что рассказывал мне отец и на практике показывал дед. А дед, хоть и не знал таких умных слов как батя, но рубакой был знатным. Дед обучал и фамильным ухваткам, запрещая показывать их поселковым друзьям. Особенностью фамильного стиля было нанесение ударов снизу-вверх, часто в локоть атакующего противника. К счастью для меня, это хорошо перекликалось с теми стилями боя с вакидзаси, что показывал Ода Асикага.

Вот как так? Еще меньше века назад на Руси было большое количество воинов, мастерски владевших холодным оружием, в том числе шашками. Потом сами же ввели жестокие запреты на владение оружием. В тридцатые годы двадцатого века это вовсе приравнивалось к тяжелейшему преступлению. Уничтожалось казачество и сама память народа о своих умениях и великом прошлом. В итоге, менее чем за сто лет мы лишились уникального искусства, принесшее нашим дедам славу, а нашему государству — многочисленные победы. Оставалось пожалеть, что мы не японцы, не только сохранившие свою школу фехтования, но и распространившие ее на весь мир. В том числе и на Россию.

Воспоминания захлестнули меня. Я ощущал себя изо всех сил старающимся перед дедом, сидевшим на крылечке своего дома, в котором бабушка в это время пекла в русской печи пироги для приехавших внуков и сына. Кровь бурлила в жилах, пот уже стекал целыми струйками по обнаженному телу. Боккэн шипел, непрерывно разрезая воздух под немыслимыми углами. Я рывками перемещался по двору, иногда низко приседая, вытянув одну ногу и нанося удар на высоте ступни или колена, иногда взлетая в воздух и обрушивая «шашку» на голову «противника». Боккэн летал вокруг моего тела, то мощно разя, то защищая, отводя и блокируя «удары противника». Вдруг я почувствовал какой-то дискомфорт, ощущение чужого внимания, и это заставило меня «вынырнуть» в окружающий мир. У калитки стояла вчерашняя красавица Йорданка.

— Привет, — чувствуя, что лицо заливается краской, смущённо поздоровался с девушкой. — Что ты тут делаешь?