Демоны пустыни - Маркус Кас Страница 26

Сколько и чего они ему за это пообещали, он не признался. Но, судя по смущенному Богдану, ему он тоже пообещал немало. Немало дополнительных порций, чтоб его, обжору.

С прорицателем все понятно, он потянулся за другом, как всегда. Этого во что угодно вписать можно. Думаю, рыжий ему сказал «в лабораторию» и этого хватило.

Проникли они в ангар до ужина и там спрятались. Выбираться планировали, оглушив охрану. Но Покровский сорвал спину, а Каритский не справился с символом оглушения. Хотя, подозреваю, он изначально хотел это скинуть на нас.

Возвращаться на полпути уже нет смысла. Бойцы скоро очнутся, а мы можем застрять внутри. Олег наотрез отказывается снова кого-либо усыплять.

Сквозь мат и тихие стоны, тащим тварь в столовую. С нашим медленным продвижением и постоянными прятками от людей, это занимает два часа.

Задняя дверь в производственные помещения кухни оказывается предусмотрительно открыта. Приходится просить Каритского накидывать на нас купол и укреплять его звукоизоляцией.

По пути к раздаче, мне кажется, задеваем и сносим все, могущее дребезжать, звенеть и громко падать. В пункте назначения довольная рыжая сволочь нацепляет на Афродиту фартук, прикрывая внутренности, и прикрепляет к одной из множества лапищ поварешку.

И мы стоим какое-то время, молча любуясь на жуткое зрелище. Двухметровый монстр хищно поблескивает антрацитовым покровом среди царства хрома и белого кафеля. Даже нас немного прошибает в холодный пот.

А меня еще и из-за мысли о том, что будет завтра… И как мне выкручиваться за свое дефиле. Получается, что единственный, кого видели рядом с местом преступления — это я. Вот я молодец.

* * *

Утро следующего дня начинается с истошного вопля еще до общего подъема. Со стороны столовой нестройным хором натурально визжат. Потом слышится приглушенный взрыв и легкая отдача в землю.

Прекрасная Афродита, похоже, не выдержала встречи с неофитами разделочных досок. Мне даже жаль становится, отличная сколоящерка была. Сроднился я с ней, пока таскал полночи.

Завтрак ожидаемо задерживается. У закрытых дверей столовой голодная толпа аристократов, тихо перешептывающихся. Что происходит — никто не знает.

Мы тоже делаем вид, что возмущены таким вопиющим положением. И тихо урчим животами в сторонке. Я недовольно, Саша радостно, Олег осуждающе, Богдан протестующе, а Володя нейтрально.

Прибегает наш командир, выискивает мою белую башку и, смачно сплевывая, орет:

— Белаторский и компания! За мной!

Я и не надеялся избежать расплаты, только рассчитывал сначала поесть. Я напоминаю нашей преступной банде прикидываться валенками и мы идем за старлеем, к нему в палатку.

Там он то краснеет, то бледнеет, то вспоминает что-то и начинает хохотать. Исполнив эту пантомиму эмоций, он вкрадчиво интересуется у меня:

— Ну и кто это сделал?

— Что? — мои актерские способности с каждым днем становятся все лучше.

— Тебя видели, — стойко продолжает он.

— Где?

— Да твою ж мать, в жопу тебе демонов!! — приходит в свое привычное состояние старлей. — Тебя видели у анатомички, ровно перед тем, как охрана отключилась! Задери тебя в твою голую жопу, которой ты там светил!

— А, это, — спокойно отвечаю я, успев приглушить звук. — Так я лунатик, у меня бывает такое. Забыл на ночь колокольчик к руке привязать.

Мне становится страшно, что командира сейчас хватит удар. Лицо его покрывается пятнами, а борода шевелится на ветру, выдуваемом ноздрями. Усугубляют ситуацию друзья, которые дружно кивают, подтверждая мою историю.

— Колокольчик? — наконец выдавливает из себя он, немного придя в чувства. — И если я скажу тебе принести мне этот колокольчик, то это сразу же и сделаешь?

— Конечно, — не моргнув и глазом, бодро вру я, внутренне сжимаясь.

А вот это я как-то не учел…

— И я очень надеюсь, что это так! — опять срывается на крик командир, багровея. — Потому что иначе, я найду, два, лять, колокольчика! Привяжу их к твоим яйцам и будешь каждую ночь голым полный обход делать!

Я понимаю, что в этой шутке есть только доля шутки. С одной стороны — ну не станет же он гонять аристократа голым по базе. А с другой — кто его знает? Я не слышал ничего подобного о пустынниках. Но и про приветствие новичков, бабку и, уверен, многое другое, тоже.

В общем, мне становится очень неуютно от такой перспективы. Бражинский вдруг резко успокаивается и машет на нас рукой:

— Все остаются без завтрака. А ты, Белаторский, и без обеда. Вместо него отправишься в храм, жрицам каяться. И до конца дня чтобы принес мне свой колокольчик. Свободны!

Мы своему счастью не верим, но шустро убегаем, пока он не передумал. А я успеваю поймать его ухмылку. Вот ведь жучара, и над розыгрышем посмеялся, и душу отвел, и дал мне время, фактически прикрыв.

Где только мне добыть проклятый колокольчик на военной базе среди пустыни? Я подключаю друзей к мозговому штурму. И мы составляем странную схему подкупов и обещаний, через пятое лицо договорившись, что его купят в городе и привезут после обеда.

К обеду, похоже, что вся база узнает о моем сонном недуге. Я ловлю слишком много взглядов. Уважительных мужских и заинтересованных женских. Никогда не стал бы себя недооценивать, на новое тело не жалуюсь. Но у страха оказываются глаза велики. Не такой славы я хотел, нда.

Как бы наш командир на радостях не отправил за стену дежурить, запугивать тварей хаоса воооот таким, как показала мне руками одна из элинок и подмигнула. Где же я, по ее мнению, прячу эту третью ногу?

А вот в храме, скромном и невысоком, по сравнению со столичными, меня ждет сюрприз. Жрица, высушенная солнце пожилая дама, естественно, взывает к моему благоразумию. Местное святилище посвящено великой девятке богов, к которым и можно обращаться, как к высшей инстанции.

Мы вместе по кругу обходим девять статуй и просим благословения богов. Мне хочется тут остаться одному и помедитировать, но времени мало. Жрица приступает к довольно равнодушному и короткому допросу.

— Сказали мне, что ты причастен к краже, — спокойно сообщает она, подливая масло в светильники, пока я бреду за ней.

— Я не крал.

Ну а что, это же правда. Причастен — да, но идея была не моя, значит и крал не я. Я, можно сказать, друзей спасал. Жрица раздумывает несколько секунд, но не цепляется за мою игру слов.

— Что же, пусть Хепет-седежет решает, правда это или нет.

Имя бога, не любящего воришек, тысячью плетьми обрушивается на спину. Меня сгибает и чуть не выворачивает. Перед глазами темнеет, я не могу вдохнуть, грудь сжимает тисками. Жрица продолжает обход, а я так и стою, сжавшись и учась дышать заново.

Мне вот интересно, хоть одно имя я получу, не корчась от боли? Или можно как-то сразу несколько? Только призыв силы помогает мне разогнуться и вздохнуть. Спина горит, постепенно затихая. В ушах пульсирует, а перед глазами горит имя.