Танго дьявола - Эрве Жюбер Страница 26

— Сюзи тоже будет, — сообщил он с придыханием. — Она сказала «да».

Вот и приехали, подумала Роберта. Молодой человек словно витал в Эфире, и она решила, что говорить с ним не о чем.

Мартино высадил Роберту перед решеткой Музея. Перед тем как расстаться с замечтавшимся Мартино, она посоветовала ему:

— Будь внимательней на дороге. Езжай, Ромео.

Роберта посмотрела вслед автомобилю, удалявшемуся со скоростью тихой лошадиной трусцы, что было хорошим знаком.

Проявив последний лист древа Мартино, колдунья по просьбе Грегуара сорвала на своей грядке несколько стеблей эстрагона, готовясь к ужину. Потом вернулась домой, презирая дождь и прохожих, которые шли, низко опустив головы, словно не видя невысокой женщины, встречавшейся им на пути.

На щитах с избирательными плакатами появились необычные афиши, закрывшие лица Фулда, муниципа и прочих кандидатов. Уведомления о розыске близких, расклеенные базельцами. Роберта насчитала добрый десяток разных объявлений с фотографиями и номерами телефонов. Эти призывы о помощи не предвещали ничего хорошего.

Поэтому Роберта зашла на центральный телеграф, чуть-чуть не дойдя до дома. И отослала телеграмму Фулду, в которой сообщала об открытии Сюзи. Потом взяла свою почту и взбежала на седьмой этаж.

В пачке писем было приглашение от Мартино с припиской Клементины, толстый конверт из нотариальной конторы с копией завещания майора Грубера и ключами от дома на улице Мимоз, формуляр для отсылки после подписи. Перепись продолжала преследовать ее, в очередной раз требуя сообщить свой адрес… Роберта решила сохранить письмо. Однажды она откроет Музей Общественного Беспорядка. И это письмо в рамочке займет достойное место.

Самое лучшее она приберегла на десерт: весенне-летний каталог «Боди Префект»! Толстая и тяжеленная книга с цветными фотографиями новинок на глянцевой бумаге.

— Самонесущие корсеты специально для беременных, какая идея, — присвистнула она, останавливаясь перед дверью.

Нужен был ей или не нужен данный товар, но она восхищалась этим норвежским предприятием, укрывшимся в каком-то фьорде с непроизносимым названием. Она считала, что «Боди Перфект» служил освобождению женщины в той же мере, что право на голосование и противозачаточная пилюля.

Она бросила каталог на канапе. Попугай не получил никаких сообщений. Вельзевул мрачно созерцал дождь. Роберта наполнила его миску, бросила грязные вещи на туалетный столик, а запасные уложила в сумочку, готовясь уходить. Ее взгляд упал на каталог, открывшийся на странице 54.

— «Благодаря своей водонепроницаемости и встроенной революционной системе электростимуляции и жизнеобеспечения корсет „Электрум“ придаст вашей фигуре изящность двадцатилетней девушки, — прочла она. — Регулируемая частота и сила импульсов. Всего 239 талеров вместе с доставкой. Этот товар имеет гарантию „Боди Перфект“. Если товар вас не удовлетворяет, возвращаем деньги». Ну и ну!

Она сунула каталог в сумочку, словно это была драгоценнейшая из редких книг. Закрыла дверь на ключ, спустилась на два этажа, остановилась, открыла каталог на странице с изображением корсета «Электрум».

— Он мне нужен, — вслух заявила она.

Грегуар обитал в одном из наспех построенных зданий, когда после Великого Потопа места на суше осталось совсем мало. У него была маленькая, простая и функциональная квартира, из которой не открывалось никакого вида на Базель. Но профессор обставил ее со вкусом. Серебристая кухня, красная гостиная, голубая спальня… Двигаясь по ней в таком порядке, посетитель выполнял хроматическое путешествие Данте и Вергилия от начала ада до конца рая. Гребешки и эстрагон ждали момента, когда ими займутся. На проигрывателе в спальне стояла пластинка Баха, воспевавшая апостола Матфея. Сингалезская маска демона, единственное настенное украшение гостиной, усмехалась, глядя на Роземонда, восседавшего за своим монументальным столом и разворачивающего лист вероники, который принесла Роберта. Колдунья смотрела на него, взобравшись на табурет с бокалом «Лакримы Кристи» в руке.

— Вельзевул чувствует себя хорошо? Не скучает без вас?

— Ворчит с момента, когда я лишила его сухариков. Новая диета ему не нравится, но вреда не причинит.

Роземонд открыл Либер генеалогикум на странице «Чары». Сравнил напечатанное на листе вероники с изображением в книге, взял узкую ленту пергамента, нанес на нее знаки из книги, захлопнул ее, свернул вместе веронику и пергамент и перевязал свиток ниткой красного шелка.

Открыл шкаф, стойки которого представляли собой корчащиеся тела агонизирующих, что полностью соответствовало страдальческой ауре гостиной. Уложил книгу в шкаф и взял бокал синего стекла византийских очертаний.

В одном из длинных и плоских ящиков в нижней части шкафа находились фрагменты коры, лежащие на светлом фетре. Они походили на подношения или отливки шумерских иероглифов. Роземонд взял один из фрагментов, закрыл ящик и шкаф, вернулся к столу. Бокал был наполовину наполнен мутной жидкостью. Он уложил кору на стенки бокала, а сверху пристроил пергамент и веронику.

— Ваша очередь, дорогуша. А я пойду займусь нашими друзьями моллюсками.

Моргенстерн позволила ему хозяйничать в кухне и села на его место. Она начертала над конструкцией ряд знаков Огня. Кора и пергамент внезапно вспыхнули, словно камфара, и в бокал посыпались воспламенившиеся куски. Она поспешила закрыть бокал, потрясла, поставила на стол и присоединилась к колдуну-мэтру, который, завязав на талии передник, подбрасывал гребешки над адским пламенем. Потом погасил газ и разложил их по тарелкам. Роберта взяла бутылку вина и второй бокал. Они сели за стол и чокнулись с бокалом, стоявшим на столе, как некоторое время назад чокнулись с урной майора Грубера.

— За династию Мартино, чья основательница вскоре будет нам открыта, — предложил Роземонд в качестве тоста. — Ешьте, пока гребешки горячие.

Святой Матфей шел по Голгофе. Гребешки были восхитительны, «Лакрима Кристи» — сладким, черным и крепким. Роберта притормозила, ощутив, что ее голова от чрезмерного употребления ликера готова отлететь от шеи.

Роземонд приоткрыл окно в гостиной, закурил сигарету. Облокотившись о стол и держа белый цилиндрик меж пальцев, несколько мгновений обольщал Роберту своими глазами, в которых плясали дьяволята, и та была ему благодарна за столь деликатное внимание.

Но мысли колдуньи занимал палач. Ей не терпелось узнать мнение профессора истории по этому поводу.

— Туманный Барон принимает себя за Парижского Палача? — проворчал он, стряхивая пепел в пепельницу из оникса. — Это совсем не вяжется с големом.

— Это-то и беспокоит меня. Быть может, мы имеем дело с двумя существами? Я даже не знаю, кого преследовать.

— По голему мы имеем массу литературы в колледже.

— Вы видели объявления на табло?