Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Петр Хомяков Страница 26

Петр немного подумал и сказал:

– Месяца три. Но такой темп беспрецедентен. Коллеги от зависти сожрут с потрохами.

– Не сожрут. Об этом уж я позабочусь. Да, чуть не забыл. Пора тебе вступать в партию. Это надо для пользы дела.

Видя, что зять опять хочет что-то возразить, генерал вдруг не сдержавшись, рявкнул.

– Отставить разговоры! Это приказ.

Петр тяжело задумался. Казалось он всецело ушел в себя, и не воспринимает окружающее.

– Чего голову повесил, неандерталец? – весело воскликнула Ольга. – Это и есть твои малые воздействия, это и есть твой резонанс. А по-простому, попал в струю, так несись в ней. А то о камни расшибет.

Она погладила себя по животу.

– А нам расшибленных папашек не надо. Правда, неандерталец номер два?

– Не плохо, Валера, не плохо, – Борис Петрович откинулся в кресле. Разговор происходил в его кабинете.

– Вот и первый практический результат всех этих работ, – продолжал генерал. – Кстати, у американцев такого пока нет.

Генерал имел в виду первую спецоперацию с использованием грозы среди ясного неба. Начавший заигрывать с ЮАР и США президент Мозамбика забыл, кому обязан своим постом и победой своих никчемных толп в так называемом «национально-освободительном» движении. И вот, надо же, сразу разбился в авиакатастрофе.

При заходе самолета на посадку совершенно неожиданно разразилась гроза при совершенно ясном небе. Самолет потерял управление и, сбившись с курса, врезался в гору.

– Да, в Африке методика Буробина дает поразительные результаты. То, что в свое время так поразило всех нас под Воронежем просто детский сад по сравнению с тем, как это реализуется в Африке. Сам Буробин говорит, что все это вполне объяснимо, энергетика атмосферных процессов в Африке помощнее. И все такое прочее. Но эти объяснения не снижают впечатления от увиденного. Совершенно внезапный катаклизм. Вот сияло солнце, и вдруг чернющее небо и такая гроза, от которой дух захватывает, – сказал Коваленко. – Да и эти самые условия для такого развития событий там практически повсеместно. Ничего не надо ждать и подгадывать, как у нас. Там грозы можно генерить почти по заказу, когда нам самим это потребуется.

– Засиделся ты в подполковниках, Валера. За ликвидацию этого мозамбикского предателя буду добиваться твоего досрочного представления в полковники.

– Служу Советскому Союзу!

– Вольно. Не на плацу. Да, кстати, не все так просто. Мы своими простенькими методами лишаем работы массу разных воинов-спортсмэ…э…э…нов. – Генерал презрительно ухмыльнулся, утрированно искажая слово и явно подражая некоему общему знакомому. – И они нам за это благодарны не будут.

– Что же делать?

– Делать надо своих людей на самом верху. Чтобы страна не превратилась в балаган управляемый клиническими кретинами.

– А не своих?

– Поговори-ка ты об этом со своим Буробиным.

– Нашим Буробиным, Борис Петрович. Нашим.

– Ладно. Нашим. Но, надо сказать, семейка еще та. Ольга теперь после рождения сына поступила в ординатуру, и наверняка по окончании пойдет работать в Четвертое главное управление Минздрава (управление обслуживающее Кремль).

– А там она сможет применить все методы, столь резво разрабатываемые под общим руководством ее муженька.

– Разумеется! Ох, Валера, я вот о чем думаю. Силу мы с тобой заимели великую. Это гораздо больше, чем мы пока можем освоить.

– Разве силы, как и денег, бывает слишком много?

– Опять прикидываешься? Или действительно не понимаешь? Тогда почитай сказочки, которые так любит твой…

– Наш.

– Наш, наш, черт с тобой. Наш инфантил Буробин. А в этих сказочках почти у всех народов есть сюжетец, который повествует, что становится с теми, кто откусывает больше, чем может проглотить.

– А вы стали интересоваться сказками и легендами?

– С кем поведешься…

– Николаич! Надо поговорить. – Голос Валерия в трубке был весел.

– Всегда в вашем распоряжении, Мессир.

– Ассистент Мессира. Но, надеюсь, с твоей помощью скоро стану Мессиром. И потом, что это за постоянные аллюзии с «Мастером и Маргаритой»? Похоже, вся Москва помешалась на этом романе. Все у нас Мессиры Воланды, Коровьевы, да Коты – Бегемоты. Впрочем, мы отвлеклись. Итак, не желаешь ли провести Вальпургиеву ночь на спецобъекте?

– Какой же колдун откажется от Вальпургиевой ночи.

Да, приличный колдун не откажется от Вальпургиевой ночи. И даже если этот колдун примерный супруг, то все равно, общество милых ведьм на спецобъекте «Лысая гора» он не сможет проигнорировать.

Впрочем, название объекта вряд ли именно таково.

Эйфория от отцовства захватила Буробина. Он был погружен в это чувство целиком. Часами таскал сына на руках. В первые недели сам вставал к нему ночью.

Но это не могло длиться долго. Через месяц с небольшим Петр уже был рад, что работа потребовала его постоянного присутствия. А потом и длительных командировок.

Разумеется, это было отнюдь не задаром. Именно в этот момент его карьера прямо-таки взлетела вверх. Со скоростями почти космическими.

И хотя Петр относился к себе самокритично, при этом осознавал, чего же он реально стоит. Он не сомневался, что его стремительный карьерный взлет по большому счету заслужен. Ибо и по профессиональным, и по деловым и личным качествам он намного превосходил большинство своих коллег и, чего скрывать, бывших руководителей.

Однако, он понимал, что девяносто процентов его успеха обусловлены отнюдь не этим. Карьеру делал не блестящий профессионал, эрудит и человек вулканической энергии. Карьеру делал зять генерала Кузьмина.

И профессионал и трудоголик Петр Буробин презирал блатного карьериста Петра Буробина. Такая вот коллизия.

Подобное раздвоение души не проходит бесследно. И, как назло, оно совпало по времени с первым охлаждением в отношениях с Ольгой. Таких охлаждений в жизни даже внешне благополучных супругов бывает много. И успех брака не в том, что их нет. А в том, что они преодолеваются.

Но, к сожалению, это понимание приходит с годами.

Разумеется, Буробин и не думал делать далеко идущих выводов из первого охлаждения с женой. Такие мысли не приходили ему в голову даже, как он про себя говорил, «наедине с собой». Однако, склонный все осмысливать и рационализировать новоиспеченный доктор наук и зав отделом престижнейшего института прекрасно осознавал причины подобной «верности».

На первом месте здесь стояли соображения прагматические. Он был заворожен масштабом своей деятельности, возможностями своей самореализации. Он уже не мог жить без этого феерического генерирования самых сумасшедших идей, где строгая математика сочеталась с самыми смелыми гипотезами из области геологических, географических, биологических и медицинских наук. Да еще в сочетании с мистикой и вполне рационалистическим изучением сказок и мифов.