В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков Страница 26

Связь с Брасовой не прерывалась, уже двенадцать лет любовники встречались регулярно. После перевода Роберта в 1924 году с повышением в Лондон приходилось подгадывать свидания к выездам графини за границу. На воды в Германию и Швейцарию, во Францию, Италию… Но чтобы иметь возможность ездить к возлюбленной, нужны деньги. Куда большие, чем жалованье даже высокопоставленного чина Intelligence Service. И он их нашел. Пусть ненастоящие, но…

Летом 1927 года запутавшийся в своих женщинах и долгах Рейли вышел на бывшего коллегу с деловым предложением. И с того дня, уже три года, Локкарт работал в сговоре с международной группой фальшивомонетчиков. Наталья об этом знала. Более того, сама участвовала в распространении подделок. Деньги требовались и ей, замужество за Михаилом не принесло ничего, кроме разочарования. После Великой войны Великий князь совершенно отошел от дел, поселился в имении и увлекался только автомобилями и редкими выездами на охоту. Брасова скучала. Графине такая размеренная жизнь была не по нраву. К тому же… побывав замужем три раза, вскружив головы не одному десятку мужчин, она ни разу не влюблялась без памяти сама. Встреча с молодым лощеным британцем оказалась роковой. Локкарта она действительно полюбила.

Расследование же убийства Иванова шло своим чередом.

Его превосходительству

Следователю по особо важным делам

надворному советнику

Ежевскому П.Н.

Доношу, что в ходе розыскных мероприятий по уголовному делу № 584 проведен опрос работников гостиниц, в коих квартируют иностранцы. Агентом Сыскной полиции Зайцевым опрошен коридорный гостиницы «Балтийская» Черняев. Черняев сообщил, что в ночь с 11 на 12 июня с.г. постоялец гостиницы Коттоне Вито, подданный Италии, вернулся в снятый им нумер около 4 часов, имея при себе саквояж красной кожи, сходный по приметам с пропавшим из дома убитого Иванова В.П. Черняев, равно как и иные работники гостиницы, не видел, чтобы данный саквояж Коттоне из нумера выносил.

26.06 сего года мною, с участием дворника Шмуратко, околоточного надзирателя Толоконникова и двух понятых, в отсутствие постояльца произведен осмотр нумера № 210 гостиницы «Балтийская». Саквояж в нумере не обнаружен. Изъяты следы пальцев рук и ладоней, с высокой вероятностью принадлежащие Коттоне В.

Сличение указанных СПР со следами пальцев и фрагмента ладони, изъятыми с места убийства Иванова, показало, что данные следы являются тождественными.

Прошу разрешения на арест г-на Вито Коттоне, отобрание у данного лица отпечатков пальцев и допрос.

Начальник отделения

по раскрытию тяжких преступлений

против личности

Департамента Сыскной полиции

титулярный советник

Шатунов А.Д.

* * *

Ежевский начал допрос сразу после ареста итальянца:

– Итак, господин Коттоне, вы ведь владеете русским языком, верно? Позвольте представиться. Я следователь по особо важным делам, надворный советник Ежевский, Петр Николаевич. У вас есть какие-то просьбы, ходатайства?

– Я не понимаю, за что меня задержали, требую присутствия адвоката и консула Италии.

– Ну, консул вам не положен. Вы ведь не дипломат? Нет? Я так и думал. А адвокат предоставляется с момента предъявления обвинения. А у нас пока просто беседа.

Коттоне промолчал.

– Так-с, – протянул Ежевский. – А начнем мы с такого вопроса: вам знаком Иванов Василий Петрович?

– Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и требую предъявить мне обвинение или отпустить, – хладнокровно заявил подследственный.

– Предъявим, предъявим, – благодушно махнув рукой, согласился следователь. – Обязательно. Но чуть попозже. А пока вот не взглянете, великодушно?

– Я не читаю по-русски, – безразлично отозвался Коттоне, даже не повернув голову.

– Ничего, ничего, – так же незлобиво продолжил Петр Николаевич. – Я вам изложу. Вот-с, тут у нас отпечатки ваших пальцев и ладоней, помните, вам руки краской выпачкали? А вот это следы большого пальца и ладошки, обнаруженные в доме убитого Иванова. Вы ведь только посуду, шкап и стол протерли, помните-с? А снизу столешницу-то и позабыли. Второпях-то.

Вито молчал. Следователя это, впрочем, не смущало.

– А что это у вас в кармане струна лежала, не подскажете? На ней, буде вам известно, следы крови, совпадающей с кровью Иванова, сыскали.

Тут он врал. Причем врал откровенно, обнаружить спустя столько времени кровь на гитарной струне уровень медицины не позволял. Но отечественные жулики, как правило, покупались. А вот наследник римлян не прореагировал вообще никак. Не взволновало его это.

* * *

– Что Коттоне? – спросил Сиволапов появившегося наконец у себя в кабинете Ежевского.

– Молчит. Не отвечает на вопросы, и все. Два часа с ним сидел.

– А мы ему предъявить что-то можем?

– Сложно, – скептически откликнулся Петр Николаевич. – «Пальцы», половой из «Самовара» его опознал – это доказывает только факт знакомства с Ивановым. Саквояж не нашли, часы и бумажник тоже, гитарная струна в кармане – это вообще никуда.

– Медики же дали заключение, что Иванов мог быть удушен данной струной?

– Мог, – поднял палец следователь. – А мог и другой струной. Или не струной… не доказательство это. Что в саквояже лежало, вот в чем вопрос. И откуда у Иванова грифованный пакет взялся.

– Да, вопросов больше, чем ответов! – взорвался Шатунов. – Откуда вообще этот итальянец появился, какие у него с Ивановым дела. И какая связь между Ивановым, Брасовой и фальшивыми фунтами.

– Кстати, не факт, что Коттоне с фунтами связан. Вполне возможно, это разные вещи, – заметил Ежевский. И мечтательно добавил: – Брасову бы допросить…

– Не от нас зависит, – вздохнул жандарм. – А с итальянцем что дальше делать собираетесь?

– Попробую еще пообщаться, – без энтузиазма ответил следователь. – А что сделаешь?

Жандармский ротмистр почесал затылок, воздел глаза к потолку и невиннейшим тоном осведомился:

– А вот если как-то попроще подойти? Вон, Николай по делу Фриновского рассказывал, как Мюллер своего однофамильца тряс…

– Думаешь, самый умный? – отозвался Шатунов. – Ну, упал тут этот Вито при задержании… пару раз. И ничего, как молчал, так и молчит. Крепкий орешек.

* * *

Шатунов совершенно верно определил главное. Давать показания Вито действительно не собирался. Сицилиец, членом мафии он стал с шестнадцати лет и закон молчания «Омерта» считал непререкаемым. В одиночке предварительного заключения он вспоминал, что произошло в ту ночь.