Иктанэр и Моизэта - Жан де ля Ир Страница 26

— Вам я не буду давать отчета в моих сердечных тайнах и не отвечу на ваши вопросы. Вы говорите, что питаете ко мне любовь? Так докажите это, ничем и никогда ее не обнаруживая, а я с своей стороны постараюсь забыть о нашем сегодняшнем разговоре. Но если эта ваша любовь еще хоть раз даст о себе знать, то я принуждена буду все сказать моему отцу. А теперь, Сэверак, я прошу вас оставить меня одну. Впрочем, час сиесты окончился, и отец с дядей ждут вас в лаборатории…

Она замолчала и не могла побороть охватившего ее страха. Сэверак смотрел на нее с таким выражением, что она почти чувствовала, как он охватывает ее, овладеваете ею и вместе с собою увлекает в открытую бездну моря у их ног. Она медленно отступила в глубину «кресла Авроры» и уже открыла рот, чтобы закричать и звать на помощь…

Но Сэверак остановил жестом этот готовый сорваться с ее губ крик. В самом деле, на одно мгновение им овладело безумное желание броситься на нее, завладеть ею и затем вместе скрыться с вершины утеса в бездонную пропасть моря. Но он понял это свое безумие и осилил его в себе. Он понял, что Моизэта начнет кричать. А если она закричит, то ее кто-нибудь услышит, и тогда все пропало для него. И тут он умоляюще поднял обе руки и разбитым голосом произнес:

— Мадмуазель, я люблю вас. Ваше решение, может быть, не будет таким окончательным как вы думаете теперь. Я подожду… Я подожду…

Девушка хотела ответить, но у нее не хватило сил. Впрочем, Сэверак уже повернулся и пошел к трапу. Моизэта, к несчастью, не видела его лица, прятавшего самое ненавистное и жестокое выражение, равно как и не слышала глухо произнесенных им слов. Если бы она это видела и слышала, то пришла бы в трепет и рассказала все Оксусу. И таким образом устранены были бы трагические происшествия, ужасные несчастья и страшные катастрофы, но в то же время это вызвало бы почти моментальное изменение всего Мира.

Едва лишь Сэверак исчез, как Моизэта почти упала в «кресло Авроры». Беззаботное веселье юности, незначащие занятия одинокой юной девушки, шумные и ребяческие забавы с негритянкой Дорой — всему этому настал конец!.. Признание сумасшедшей, встреча с юношей из моря и объяснение в любви Сэверака ей казались тремя гранями, за которыми осталась вся ее прежняя жизнь и от которых началась жизнь новая.

Забившись в «кресло Авроры», Моизэта долго оставалась без движения, мучаясь над вопросом о том, что может произойти от всех этих неожиданных происшествий: будет ли она несчастной жертвой Сэверака, или счастливой влюбленной таинственного и загадочного человека из моря? Увы, даже увидит ли она еще хоть то, как он появляется, как древний полубог, из недр океана? Откуда он? Неужели он живет в воде? Как же это? Ибо, — чтобы там ни было, — а он ведь кажется именно человеком, равным по красоте своей тем изумительным статуям, какие Моизэта видела в библиотеке в «Мифологии». Увидит ли она его когда-нибудь?

При этой мысли Моизэта захотела взглянуть на море. Она подняла голову и раскрыла свои еще влажные от слез огромные глаза. И в ту же минуту вскрикнула и необъятное счастье, как теплый луч солнца, охватило ее всю и умиротворило ее душу.

Пред ней, на краю скалы, стоял загадочный человек в серебристой чешуе, с руками, полными чудных жемчугов и с печальным лицом.

— Вы… Вы! — проговорила Моизэта.

— Наконец-то ты меня увидела! — ответил Иктанэр. — А я здесь давно. И видел, как из твоих глаз сквозь розовые пальцы падали светлые капли, которые говорят о страдании. Я об этом узнал лишь с сегодняшнего дня… так как сам терзался от непонятного страданья и чувствовал, как капли жгучей воды, — совсем не то, что морская вода, — поднимались, словно от моего сердца, к моим глазам.

Она взирала на него в восторге, и эти странные обороты речи для ее влюбленного слуха звучали райской музыкой.

Он продолжал:

— Как тебя зовут? Ты, можешь быть, только из породы людей, а все люди имеют имя, как все творения суши и моря. Как же твое имя, которым тебя зовут?

— Меня зовут Моизэтой, — улыбаясь ответила молодая девушка.

— Моизэта! Это приятно на языке, как медуза или анемона, на которых ты похожа изяществом и красотой. Хорошо, Моизэта! Сегодня утром я заметил на твоей шее ожерелье из жемчугов, которые мне показались слишком бледными и мелкими. И раз ты любишь украшаться дарами моря, то возьми себе вот эти. Это самые красивые перлы, какие я только мог разыскать в здешних их гнездах. Возьми их, и если ты ими довольна, то поговори со мною и не убегай, как ты это сделала сегодня утром.

При этих словах Иктанэр сел рядом с Моизэтой в «кресло Авроры» и высыпал на колени очарованной девушки пригоршни огромных, ослепительных жемчугов.

Они долго оба молчали. Моизэта чувствовала себя охваченной смутными и непонятными чувствами. Ей хотелось бы задать тысячу вопросов, чтобы все разузнать и понять… Но движимая скрытой во всяком человеческом уме логичностью, она только сказала:

— Кто вы?

— Я — Иктанэр, сын Фульбера и ученик Оксуса, последних в нашем роду.

При этом поразительном ответе Моизэта невольно вскрикнула от изумления. Она уже собиралась машинально задать другие вопросы, но одна внезапная мысль осекла вопрос на ее губах. Она подумала: «На Затерянном острове скрывается какая-то глубочайшая тайна. Может быть даже тайна ужасная! Но я хочу и должна все узнать»! Но в то время, как в ее уме носилась эта мысль, Иктанэр спросил ее:

— А кто ты сама?

И тогда естественно и наивно она ответила:

— Я — Моизэта, дочь Оксуса.

— Дочь Оксуса? — воскликнул встав Иктанэр. — Но ведь Оксус не человеческой породы, ты же — человек.

— Оксус не человеческой породы? — озадаченная повторила Моизэта и подумала: — Боже мой! Что же это за тайна, которая меня опутала и с нынешнего утра начала предо мной обнаруживаться?

— Выслушайте меня! — проговорила Моизэта. — Вы говорите, что вы — Иктанэр. Но ведь слово Иктанэр — это греческое слово, сложенное из двух: «Иктос — рыба» и «анэр — человек». Следовательно, Иктанэр обозначает «Человек-рыба». Вы знали об этом?

— Об этом я не знал, — с удивлением в голосе ответил Иктанэр. — Тем не менее, я знаю, что моя раса, хотя и живет в воде, но обладает некоторыми одинаковыми органами с человеческой породой, живущей только на суше и умирающей в воде.

— Так вы живете в воде? — спросила Моизэта, поняв, что дальше не следует ничему удивляться.

— Да, разумеется, и всегда.

— Это удивительно! Но в то же время вы можете жить и на суше?

— Да, в продолжении сорока восьми часов.

— Сорока восьми часов? — повторила девушка.

— Да. И так как земной воздух не является моей природной стихией, то под конец этого срока времени я начинаю чувствовать, что задыхаюсь, и знаю, что умру, если не возвращусь немедленно в море.

И в то время, как Иктанэр говорил это, Моизэта опустила голову. Несколько минут она размышляла и затем, решившись, сказала: