Золотой Сын - Пирс Браун Страница 26

Не знаю, как себя вести. Сначала просто стою и смотрю на нее, потом кладу руку ей на плечо и говорю, что все в порядке. И тогда она начинает рыдать безутешно и отчаянно, худенькие плечи трясутся и подрагивают. От моего прикосновения она морщится, сдерживает слезы и бормочет, что мне придется надеть не белую, а черную форму. Теодора даже не подозревает, что произойдет сегодня вечером, но все чувствует, ощущает всем телом.

Копейщики играют в игры, принимают микроабразивные ванны, консультируются со стилистами по поводу вечерних костюмов, а я дрожащими пальцами завязываю шнурки на тяжелых армейских ботинках. Мне никогда не удается спасти моих друзей, я словно навлекаю на них беды. По-моему, в живых остался только Севро, и то потому, что оказался так далеко от меня. Фичнер всегда боялся, что я убью его сына. Говорил, что нить моей судьбы такая жесткая, что может задушить всех, кто находится рядом со мной. И вот теперь я смотрю на Теодору и думаю о том, какие же мы уязвимые и непростые существа. Почему она разрыдалась? Вспомнила что-то из прошлого? Появилось дурное предчувствие? Мне это неизвестно, отсюда и глубина пропасти между мной и другими людьми. Я бессловесный и холодный, а Рок – теплый, живой… Он наверняка смог бы найти верные слова.

Через несколько минут свита Августуса должна покинуть виллу и отправиться на церемонию. Стучусь к Року в дверь. Никто не отвечает, но я вхожу. Мой друг сидит на кровати и аккуратно держит за корешок какой-то древний фолиант. При виде меня его гладкое лицо озаряется улыбкой.

– А я решил, что это Тактус зовет меня пострелять до церемонии. Он думает, что раз я читаю, значит не занят. Нет большей муки для интроверта, чем приятель-экстраверт. Особенно это чудище. Он рано или поздно доиграется!

– Ну он, по крайней мере, не скрывает своих пороков, – отзываюсь я, заставляя себя рассмеяться.

– А ты его братьев видел? – спрашивает Рок. – Нет? Так на их фоне Тактус выглядит просто ягненком!

– Черт побери! – восклицаю я, прислоняясь к косяку. – Все так плохо?

– Братья Рат? Да просто ужас! Ужасно богатые. Ужасно талантливые. И главная их черта – поразительная способность к греху. Тут они просто гении! – заговорщически ухмыляется Рок. – Если верить слухам – а лично я слухи обожаю, мне сразу вспоминаются имена Байрона и Уайльда, – братья Тактуса открыли свой первый бордель в Эгее, когда им стукнуло четырнадцать. Высококлассное было заведение, пока они не стали предоставлять более… изощренные услуги.

– И что дальше?

– Опозоренные дочери и сыновья, оскорбления, дуэли, убитые наследники, долги, отравления, – пожимает плечами он. – Одним словом, Раты! Чего можно ожидать от этих подонков? Поэтому-то все так и удивились, что Тактус стал водиться с железным золотым вроде тебя, – объясняет он. – Знаешь, братья все время дразнят его за то, что он остается в твоей тени, вот почему Тактус все время язвит. Хочет стать таким, как ты, но не может. Вот и прибегает к привычной защите, – хмурится Рок. – Иногда мне кажется, что ты понимаешь всех нас куда лучше, чем мы сами. А иной раз думаю: тебе ни до кого нет дела… Что-то случилось? – Рок поворачивает голову и искоса смотрит на меня.

– Нет-нет, ничего.

– Ты никогда не приходишь просто так, – отзывается Рок, кладет книгу на грудь и похлопывает по краю кровати. – Присядь.

– Я пришел, потому что хотел извиниться перед тобой, – медленно говорю я, присаживаясь. – В последние месяцы, и особенно в последние дни, я отдалился от тебя, и это было несправедливо, ведь ты мой самый верный друг. Конечно, есть и Севро, но этот парень продолжает слать мне по сети странные фотографии.

– Снова единороги?

– По-моему, у него не все дома, – смеюсь я.

– Спасибо. – Рок гладит меня по руке. – Но ты похож на собаку, которая извиняется за то, что виляет хвостом. Ты всегда держал нас на расстоянии, Дэрроу. Тебе не обязательно оправдываться за то, что ты такой, какой есть. Передо мной точно не нужно.

– Возможно, чуть более на расстоянии, чем раньше?

– Возможно, – соглашается он. – У всех нас есть приливы и отливы. Волны приходят и уходят, – пожимает плечами он. – Мы не способны все это контролировать. Нас контролируют другие люди и события на нашей орбите, куда в большей степени, чем нам хотелось бы думать. Ты из-за Мустанга переживаешь? – нахмурившись, спрашивает Рок. – Я знаю, что расставание с ней далось тебе тяжело, что бы ты там ни говорил. Найди ее, пока мы здесь, ты же скучаешь по ней.

– Нет, не скучаю.

– Врунишка!

– Я тебя тысячу раз просил не упоминать о ней!

– Ладно-ладно. Значит, волнуешься? Насчет аукциона? – улыбается он, вглядываясь в мое лицо. – Волноваться не о чем. Все улажено. Я попробую тебя выкупить.

– Но у тебя нет денег, – растерянно говорю я.

– Ты хоть понимаешь, сколько эльфы готовы заплатить за то, чтобы аурей моего происхождения и с моими связями оказался у них в долгу? Миллионы! Я мог бы даже обратиться к Квиксильверу, если уж на то пошло. Он постоянно дает кредиты золотым. Суть в том, что деньги у меня будут, даже если родители не согласятся помочь. Так что не волнуйся, брат. – Он шутливо пинает меня ногой. – Братство Марса чего-нибудь да стоит!

– Спасибо, – заикаясь, благодарю его я, пытаясь оценить масштаб его благодеяния. – Больше никто об аукционе даже не заикался.

Зачем он так поступает? Он же сам в петлю лезет! Подвергает опасности себя и родителей!

– Они все боятся, что твое невезение заразно, брат, ты же понимаешь. Но ты беспокоишься не из-за аукциона, да? – помолчав, спрашивает мой друг, который знает меня как облупленного. – Дело ведь не в этом?

– Не в этом, – качаю головой я. – Скажи, Рок, ты… – я умолкаю, пытаясь подобрать нужные слова, – ты когда-нибудь чувствуешь себя потерянным?

Вопрос повисает в воздухе, между нами возникает близость, и я не знаю, что с этим делать. Он не станет издеваться надо мной, как Тактус или Фичнер, не будет задумчиво почесывать яйца, как Севро, хихикать, будто Кассий, или мурлыкать что-то утешительное, подобно Виктре. Что бы мне ответила Мустанг, трудно предположить. Рок же, несмотря на принадлежность к высшей касте, несмотря на все различия между нами, медленно закрывает книгу и кладет ее на тумбочку у кровати с балдахином, молчит и позволяет ответу просто появиться в разделяющем нас пространстве. Он двигается осознанно и органично, совсем как Танцор. В нем есть какая-то умиротворенность, глубокий и величественный покой, который, помнится, был и у моего отца.

– Куинн однажды поведала мне историю, – произносит он и делает паузу, ожидая моего протеста против долгих рассказов, однако я внимательно смотрю на него, и он продолжает говорить, понизив голос: – Давным-давно, в эпоху Старой Земли, жили-были два голубя, которые очень сильно любили друг друга. В то время таких птиц выращивали и обучали переносить послания на огромные расстояния. Эти двое родились в одной клетке, их выкормил один хозяин, а потом, накануне великой войны, продал их разным покупателям в один день.

Конец ознакомительного фрагмента