Переселение душ - Барри Пейн Страница 27

Когда Виоле исполнилось шестнадцать лет, состоялась ее помолка с принцем Хьюго. Это было в интересах королевства, подобные помолвки не редкость. Хьюго был сотте ci сотте ça — то есть ничего особенного собой не представлял. Но он любил Виолу, а это — главное.

В честь помолвки в большом зале дворца состоялся праздник. Но принцесса, не дождавшись бала, убежала в самую дальнюю часть дворцового сада, где уже не могла слышать призывно звучащей музыки.

«Без меня обойдутся, — думала она о тех, кто остался. — Мне с ними неинтересно. Они совершенно не умеют танцевать. Они точно исполняют все фигуры, двигаются в ритм и не делают глупых ошибок. Но как можно танцевать без вдохновения?! Они всего-навсего машины „раз-два-три“, „раз-два-три“. Не то что я!»

Рассуждая так, она добралась до лабиринта, который построил прежний король. Лабиринт этот окружала высокая стена, в некоторых местах разрушенная временем, а дорожки заканчивались живой изгородью. В самом его центре находилась круглая площадка, окруженная высокими соснами. Путь к центру лабиринта забыли давным-давно, а любопытство у желающих попасть туда пропадало быстро: дорожки, когда-то посыпанные гравием, заросли травой, а в некоторых местах живая изгородь разрослась до того, что пройти было просто невозможно.

Виола немного постояла глядя на калитку — узкие воротца, увенчанные гербом и украшенные причудливым узором Из изогнутых полосок железа. И ей вдруг захотелось найти центр лабиринта. Она открыла ворота и вошла.

Если снаружи лабиринт хорошо просматривался при свете полной луны, то уже за воротами ночь укрывала дорожки темными тенями. Виола с трудом пробиралась через заросли ежевики. Тянущиеся за ней вьюнки обдавали холодом и влагой ее щеки. И вот под высокими соснами она увидела площадку, покрытую ковром из чудесного песка. Это был центр лабиринта, и свет месяца беспрепятственно струился прямо на сцену. Да, это была настоящая сцена!

Виола подумала, что эта площадка прекрасно подходит для танцев. По сухому, гладкому песку ее маленькие ножки в атласных туфельках задвигались легко, скользя и переступая под музыку, которую она создавала сама, напевая. Посреди площадки она умолкла, остановилась, окинула взором стену из обступивших ее темных деревьев и луну, ее освещавшую.

«Какой чудесный танцевальный зал! Здесь светло и никого нет. Почему я не приходила сюда раньше? — подумала Виола и печально вздохнула. — Эх, музыку бы сюда!»

В таком небывалом для нее, фантастическом настроении она протянула тонкие руки к луне.

— Миленькая, — взмолилась принцесса, — сделай так, чтобы заиграла музыка. Я буду танцевать для тебя, и ты увидишь, как я изумительно танцую.

Руки ее плавно опустились. Она выпрямилась, откинула голову назад, прикрыла глаза, губы ее сжались как бы в поцелуе.

— Пусть заиграет музыка, и я стану твоей рабой, — шептала Виола, — я буду танцевать для тебя все, что ты пожелаешь.

И вдруг воздух наполнился музыкой. Послышался гул, в котором различался бой маленьких барабанов. Невидимый оркестр исполнял сарабанду, и девушка задвигалась, подражая испанской танцовщице. Воздух между тем наполнился ароматом горьких специй. Виоле казалось, что перед ней — костер, а вдали слышится рев диких зверей…

Виола танцевала изящно, придерживая длинные пряди волос. Казалось, ее атласные башмачки скользили по песку, посеребренному светом луны.

Удар тарелок — и музыка смолкла. Виола протерла глаза, тщательно подколола волосы и властно прокричала, устремив взор к небу:

— Музыку! Музыку!

И вновь зазвучала музыка. Скрипки обрушили на нее каприччио. И Виоле почудилось, что за ней наблюдает прежний король, замучивший себя, как гласило предание, погоней за удовольствиями. И усталость читается на его увядшем лице. Придворный с ястребиным носом, стоя рядом с королем, измеряет ему пульс и бормочет по-французски: «Ravissant! Quel malheur que la vieillesse!» [5]Странное видение!

Виола двигалась в такт музыке все быстрее и быстрее, легко вращаясь, скользя, делая пируэты, И легка она была в танце как перышко, зажигательна, как пожар, стремительна, как горный поток.

И вдруг музыка смолкла. Виола, забыв о поворотах темных дорожек, бросилась к дому. Сама не зная как, она оказалась по другую сторону ворот. Прошмыгнув в дворцовый сад, она, запыхавшись, вбежала во Дворец.

Рассветало. Празднество во дворце заканчивалось. Виола замерла в дальнем углу зала. Принц Хьюго подошел к ней.

— Где ты была, Виола? — строго спросил он. — И чем занималась все это время?

Она топнула ножкой и сердито ответила:

— Я не желаю, чтобы меня допрашивали.

— Я имею право спрашивать, — сказал Хьюго.

Она усмехнулась:

— Я танцевала. Да! Наконец-то я танцевала по-настоящему.

Хьюго ничего не ответил. Он отвернулся, потому что не хотел, чтобы она видела, как он расстроен.

* * *

Шло время. Постепенно в душу Виолы стал закрадываться страх, что еще немного, и силы покинут ее. Каждый месяц в полнолуние, желала она того или нет, принцесса шла к лабиринту и непонятными ей путями оказывалась на странной танцевальной площадке. Сразу же начинала играть музыка, потом смолкала, менялась мелодия, и Виола танцевала вновь и вновь, стараясь делать это как можно красивее, чтобы луна могла видеть, как она старается.

Когда она обнаружила себя в центре лабиринта во второй раз, ей показалось, что исполнилась ее прихоть и она вернулась туда, куда ее занесло месяц назад. Она танцует, а музыка мнится ей игрой воображения. Третье появление там уже испугало ее — она поняла, что повинуется какой-то неведомой ей силе и противостоять ей уже не может.

Год прошел, и Виоле стало еще страшнее. С каждым разом в полнолуние музыка играла дольше, танцевать же ей хотелось все меньше. Даже в холодные зимние ночи, когда стоял жестокий мороз, от дыхания шел пар, а деревья напоминали черные скелеты, Виола появлялась на танцплощадке. Она не осмеливалась никому рассказывать об этом, хотя ей было настолько тяжко, что хотелось поведать о своей тайне. Ей везло: после полуночных танцев удавалось возвратиться во дворец незаметно.

С каждым разом луна притягивала ее все настойчивее, торопила, заставляла бросать все дела. Однажды Виола молилась, стоя на коленях перед освещенным алтарем в дворцовой часовенке. И вдруг слова знакомой молитвы на латинском языке вылетели у нее из головы. Она поднялась и горько заплакала. Но звучал зов, и она не могла противиться. Виола покинула часовню и бросилась в сад.

Той ночью ее танец был безумен, как никогда. Весной должна была состояться свадьба принца Хьюго и Виолы. Виола уже начинала проникаться к Хьюго большей нежностью. Она так и не смогла полюбить Хюго, но старалась быть с ним ласковой. Еще бы! Она надеялась, что после свадьбы сможет рассказать ему о том, что ее мучит, и он защитит ее — ведь он такой отважный.