Семь секунд до конца света - Елена Логунова Страница 27

– Погоди! – крикнул Пит. – Поговорить надо!

Он бросил свой булыжник, отпугивая аборигенов, схвативших было упавший щит.

– Ты хочешь, чтобы я открыл королевский кейс, не так ли? – спросил он старца.

Тот насторожился, чиркнул по невозмутимой физиономии Пита острым взглядом и резким взмахом руки отогнал подальше челядь.

– Мы хотим, чтобы вы освободили нашу принцессу! – осторожно поправил он.

– А заодно королевские дублоны и мушкеты! – кивнул смышленый Пит. – Ладно, нет проблем! Я это сделаю. Но тебе тоже придется кое-что для меня сделать…

– Говори. – Старик тоже отбросил церемонии и деловито перешел на «ты».

– Мне нужна специальная машина, – сказал Пит. – Медицинский прибор-морализатор с гипноизлучателем.

Он внимательно посмотрел на старика, надеясь по выражению его лица понять, знакомы ли ему прозвучавшие слова, но физиономия старого выжиги была такой же непроницаемой, как деревянный ставень.

– У вас такого аппарата нет, – старательно скрывая огорчение, сказал Пит. – Но там, откуда меня похитили, он есть…

Старик отрицательно покачал головой:

– Это невозможно, ибо ты не выйдешь из замка, пока не откроешь вместилище.

– Значит, я никогда его не открою!

Старик задумался. Пит видел, что собеседник колеблется, и постарался на него нажать:

– Тебе нужна эта принцесса или не нужна?!

– Хорошо, – после томительно долгой паузы неохотно сказал старик. – Будь по-твоему. Сам ты не покинешь замка, но тебе будет позволено отправить своим товарищам послание, дабы они передали тебе нужный прибор.

– Ладно, пусть будет письмо, – согласился Пит.

Он и не надеялся, что старикан отпустит его самого!

– Но давай сразу условимся: я открываю принцессин кейс – и ты меня отпускаешь!

– Слово принца! – торжественно сказал старик и приложил варежку к ребрам таким жестом, словно у него случился острый приступ боли в районе поджелудочной железы.

Пит искательно похлопал себя по карманам.

– Бумага и стило у тебя найдутся?

– Ты желаешь обрести принадлежности для письма? – понятливо спросил старик.

Он обернулся к своим слугам, прокричал что-то повелительное, и из задних рядов к нему поспешно протолкался худенький мальчик с неопрятным свертком. Старик взял этот сверток, подошел к окну как можно ближе и осторожно размотал шкуры и тряпки, намотанные на небольшую клетку.

Внутри сидел маленький грустный зверек, похожий на костлявую сиреневую обезьянку. Рот у него был завязан тряпицей, в уши вставлены заглушки.

– Огласи свое письмо! – повелел старик Питу, вынимая заглушки из ушей зверька.

– Я лучше напишу…

– Говори же!

Пит пожал плечами, секунду подумал и сказал, осторожно подбирая слова:

– Дино, это я, Пит. Со мной и Джонни все в порядке. Местные ребята хотят, чтобы я оказал им услугу, а потом они обещают меня отпустить. Пришлите мне морализатор, очень нужно. Не дергайтесь, думаю, завтра я уже вернусь. Все.

Старик кивнул и ловко заткнул уши зверьку.

– Это еще что такое? – с детским интересом спросил Пит, кивая на животное.

– Сей письмоносец все перескажет, как слышал, – любезно пояснил старик.

– Ага? Такой, значит, звукозаписывающий зверек, – саркастически сказал Пит. – Высокие инопланетные технологии! Ну-ну. Надеюсь, эта мартышка ничего не напутает.

– Где Сигал?

Тревор, закрыв глаза, откинулся в неожиданно удобном старинном кресле.

– Он уже на яхте, сэр, – ответил помощник. – Поднялся на борт в 12.20, в 12.30 был препровожден в отведенную ему каюту и заперт в ней. Двое охранников неотлучно находятся при нем внутри каюты, еще один стоит за дверью.

– А Корвуд?

– Он еще утром выведен с яхты и в сопровождении охранника удален, минуя форт, за пределы видимости. Они в термокостюмах, так что легко продержатся пару часов на свежем воздухе.

– С ним только один человек? – В голосе Тревора прозвучало неодобрение.

Берт склонил голову.

– Остальные нужны были, чтобы обеспечить доставку на борт лабораторного оборудования.

– Это вполне могла сделать команда, – недовольно заметил Тревор.

– Но, сэр… Профессор в особенности настаивал на том, чтобы за погрузкой его оборудования наблюдали охранники, – оправдался Берт. – Мне показалось, – извините, сэр! – он не слишком доверяет экипажу. Он даже позволил себе сказать что-то вроде того, что в каждом космическом бродяге живет корсар.

Тревор хмыкнул:

– Просто ясновидящий какой-то!

Помощник бледно, одними губами улыбнулся.

– Корвуду не показалось странным, что его и груз оставили без усиленного сопровождения? – спросил его хозяин.

– Не могу сказать, сэр, он ничего об этом не говорил. Мне, впрочем, показалось, что его скорее обрадовало, чем огорчило, отсутствие обычного конвоя.

– И он не задавал вопросов?

– Задавал, сэр: интересовался у одного из охранников, что мы забыли на этой планете.

– И что ему ответили?

– Ответили: что надо, то и забыли!

Тревор засмеялся, открыл глаза.

– Берт, вы подобрали уникальных людей!

– Спасибо, сэр, – неэмоционально поблагодарил Берт.

– Если Сигал уже на борту и погрузка его багажа закончена, можете возвращать Корвуда на яхту. Разумеется, с соблюдением необходимых предосторожностей: напоминаю, что ни один из них пока не должен знать о присутствии другого. Я хочу, чтобы они встретились совершенно случайно уже после старта – подумайте, как это лучше сделать, – распорядился Тревор.

– Да, сэр. С вашего разрешения, сэр. – Помощник бесшумно отступил за дверь.

Тревор снова закрыл глаза, посидел немного в тишине и не заметил, как уснул.

Ему приснилось небо, и это не было черное отравленное небо Земли. Мягкие белые облака расстилались пуховым одеялом до самого горизонта, а над Тревором, прямо над его головой, зияла округлая дыра, похожая на вход в вертикальный тоннель, пробивающий толстое тело облака. Тревор снизу заглянул в него, потянулся взглядом вверх, точно взлетел, и увидел Бога.

Бог недвижимо стоял на облаке, сам похожий на гигантское белое изваяние, созданное из громоздящихся одна на другую плотных округлых туч, – огромный, величественный. Стремительно воспаряющий Тревор близко-близко увидел застывшие крупные складки длиннополого одеяния, прямыми волнами уходящие в бесконечную высь, где взгляд не мог различить уже ничего, кроме ослепительного сочетания невыносимой белизны и невозможной сини, растворяющихся в призрачном золоте чистого света. Он еще сделал усилие, рванулся, надеясь подняться в эту космическую высь и увидеть лицо Бога, но совершенно ясно почувствовал, что – все, это предел, и тут невесомые крылья у него за спиной каменно отяжелели и потянули Тревора вниз.