Верю - Руслан Агишев Страница 28

Он чуть переменил позу, что доклад окончен.

— Олег Владимирович, немедленно разузнать все об этом инциденте. После сразу же ко мне на доклад, — резко проговорил император.

Секретарь поклонился и молча вышел из кабинета. Можно было не сомневаться, что он сделает все, как надо. Разумовский Олег Владимирович был родом из старинной военной династии, которая веками поставляла правителями Российской империи храбрых воевод, удачливых генералов и бесстрашных солдат. Став личным секретарем, он привнес в свою деятельность и военные ухватки. Все поручения императора Разумовский выполнял так, словно находился в бою.

— Наталья, тебе нужно отправиться на место и во всем внимательно разобраться. Думаю, все это начало каких-то больших событий, — нахмурился мужчина. — Как же это не вовремя. Очень не вовремя… Этот Бельский настоящая заноза…

Через некоторое время, получив дополнительные распоряжения, цесаревна покинула кабинет.

Из трактира на Пятницкой, что располагался в бывшем особняке купца Пашинского и особенно славился своими духовитыми кулебяками с капустой, вышел невысокий чуть полноватый мужчина с доброжелательным открытым лицом. Батистовым платочком вытер выступивший на лбу пот и с тяжелым вздохом немного ослабил тщательно завязанный галстук. Так накушался в полдник, что и дышать тяжело стало.

— М-м… Расстегаи тоже были очень хороши… А вот караси в сметане суховаты. Да… Суховаты, да костлявы…

Платок он аккуратно сложил в карман сюртука так, чтобы его кончик немного выглядывал наружу. Поправил сам сюртук, разглаживая невидимые складки на нем. После бросил внимательный взгляд на зеркальное стекло трактирной витрины. Судя по появившейся на его губах улыбке, мужчина остался доволен увиденным.

— Афанасий Полуэктович, Афанасий Полуэктович! — дверь трактира резко распахнулась и на пороге показалась плутоватая физиономия полового с аккуратным пробором на макушке. — Вы забыть изволили. Я же, как увидел, что вы свой пОртфель оставили, сразу же схватил его. Думаю, а вдруг какой-нибудь пройдоха возьмет пОртфель, а там важные документы. Я же, Афанасий Полуэктович, понимаю, что вам никак нельзя без пОртфеля…

Посетитель важно кивнул ему. Мол, молодец, хорошо свою службу блюдешь, за что и отмечен будешь. Из бокового кармашка сюртука неторопливо вытащил два сложенных червонца, что держал как раз для такого случая, и протянул половому. Тот с поклоном взял купюры одними кончиками пальцев, чтобы, не дай Бог, не коснуться важного господина. Знал, что завсегдатай их трактира весьма и весьма гневается в таком случае, ибо брезгует.

— Завсегда ждем вас, Афанасий Полуэктович, — половой еще раз поклонился, чуть ниже, отчего его идеальный пробор спутался. — Приходите…

Тот неопределённо махнул рукой и зашагал по улице. Время обеденного перерыва подходило к концу, и ему нужно было скоро быть в присутственном месте. Правда, старший коллежский асессор, коим имел честь быть Афанасий Полуэктович Гриньков, мог немного и припоздниться. Чай, не малую должность занимал, целый отдел в Регистрационном комитете Дворянской палаты возглавлял. Даст Бог, через несколько лет можно будет ходатайствовать и на повышение.

— Сладится, обязательно сладится, — причмокнул он пухлыми губами, важно вышагивая по проспекту.

Как же не сладится? Быть такого не может. Талантов, конечно, великих он не имел, но умом его Бог не обидел. К тому же от батюшки, Карла Федоровича Гринькова, упокой Господь его душу, особливый секрет ему достался. Он оставил ему наказ, как к большим людям в доверие входить, как по службе продвигаться. Говорил, чтоб начальствующим лицам ниже кланялся (чай, спина не отвалится), чаще деловой и не праздный вид имел, не забывал большую мудрость и прозорливость больших чинов отмечать.

— Как в воду батюшка глядел… Все по правде сказывал, — пробормотал он, вспоминая отцову науку. — Ой! Карл Генрихович! — его лицо вдруг собралось в одну большую морщинку и сразу же расплылось в благожелательной улыбке, едва он увидел идущего ему навстречу своего руководителя, начальника Регистрационного комитета. — Я ведь только о вашей речи на вчерашнем заседании думал. Как же вы исключительно верно отметили, что усердие нижних чинов есть залог правильной и эффективной работы присутственного учреждения.

Крупный холеный мужчина с роскошными седыми бакенбардами, одетый в длинный сюртук дорогого сукна, со скучающим видом кивнул ему.

— Только к моему великому сожалению не успел записать, как вы, Карл Генрихович, про леность изволили сказать, — не унимался старший коллежский асессор, демонстрируя невиданное внимание к речи своего начальника. — Заслушался, как верно вы отметили…

Почти всю дорогу до учреждения он «вьюном вился» возле начальника комитета, выказывая восхищение то одним, то другим решением руководителя. Тот, довольно улыбаясь, покровительственно выдавал очередную мудрую сентенцию, призванную вызвать восхищение у подчиненного.

В холе помпезного здания с роскошными колоннами, где и располагался Регистрационный комитет, они разошлись в разные стороны. Начальник направился в правое крыло здания, в свой огромный кабинет, Афанасий Полуэктович — в левое крыло.

— Хорошего дня, Карл Генрихович, — уже в спину руководителя произнес старший коллежский асессор, не забывая сохранять уважительное выражение лица.

Едва фигура начальника комитета скрылась из вида, как с лицом его подчинённого произошла удивительная метаморфоза. На нем не осталось и следа от искреннего восхищения своим руководителем. Кожа Афанасия Полуэктовича словно гуттаперчевая растянулась и через мгновение застыла в недовольной гримасе, которая тут же вновь сменилась доброжелательной улыбкой. Он, словно мифический зверь, редко показывал свое истинное лицо.

— Хорошего дня, господин Травников, — он уже раскланивался со своим коллегой, руководителем соседнего отдела, встретившимся ему у лестницы.

Тем, кто ниже по должности, он лишь кивал головой. Они явно не стоили его внимания. Зачем, вообще, на них тратить свое время? Батюшка про них говорил следующим образом. Мол, для нижних чинов ты есть и царь, и Бог. Говори с ними и поступай в отношении них соответственно. Тогда будут они перед тобой страх иметь и во всем слушаться, как отца родного.

Уже находясь в своем кабинете, чиновник вновь меняется. Вальяжно усаживается в кресло, откидывается на спинку. На краешке его стола уже стоял небольшой поднос с фарфоровой чашкой, от которой шел тонкий аромат крепко заваренного индийского чая. Вышколенный секретарь уже давно был приучен к такой встречи своего руководителя, возвращающегося с полдника.

— Хорошо…, - Афанасий Полуэктович вытащил из потаенной полочки свою записную книжецу и принялся ее с удовольствием рассматривать. — Очень хорошо…

Настроение у него в этот момент было самое, что ни на есть благодушное. Скажем даже больше: настроение было в высшей степени превосходное. Причиной этого была одна, недавно появившаяся, запись в его записной книжке, в которой угадывалась круглая цифра с пятью нулями. Целым семь десятков тысяч рублей у него вчера на счету появилось. Как такому не радоваться? Еще немного и ему удастся один чудесный домик у моря прикупить, на который уже давно глаз положил. Это просто сказка, а не домик! Он, как увидел его фото на одном частном портале, так сразу же безнадежно влюбился. А, собственно, как не влюбиться в такую красоту? Чудесные средневековые башенки с остроконечными макушками, крытыми черепицей. Беседки в виде античных портиков, утопающие в цветах и скрытые от нескромных взоров декоративными деревьями. Внутренняя отделка из черного и красного дерева, дикий бутовый камень — гармоничное соединение теплого дерева и холодного камня. Как не желать этого?