Вернувшиеся - Джейсон Мотт Страница 28

— Нам не о чем беспокоиться, — сказал Харольд. — Мы успеем к самому началу.

— Но мы опаздываем!

— У нас еще много времени.

— Ты уверен?

— Конечно, дорогая.

Харольд улыбнулся и похлопал женщину по руке, помогая ей опуститься на койку. Когда она вытянулась на боку и начала погружаться в сон, он сел рядом с ней. С миссис Стоун так происходило каждый день: непонятное возбуждение и неизменное огорчение, за которым следовал внезапный сон. Харольд сидел с ней — ее звали Патрисией, — пока она не уснула. Затем, несмотря на июньскую жару, он накрыл ее одеялом Джейкоба. Она сердито проворчала, что им нельзя опаздывать. Затем ее губы сомкнулись. Дыхание стало ровным и медленным.

Харольд вернулся к своей койке. Он с удовольствием почитал бы какую-нибудь книгу. Возможно, в следующий раз, когда Люсиль придет навестить их с сыном, он попросит ее привезти ему большой роман — размером с Библию, но не такой бестолковый и скучный.

А ведь этот Беллами хитер, как лиса, подумал Харольд, потирая подбородок. Агент по-прежнему контролировал ситуацию в лагере. Несмотря на его скромные отговорки, что вся власть теперь принадлежала полковнику, он оставался самым информированным человеком в ближайшей округе. Как бы там ни было, Беллами по-прежнему заправлял хозяйственными делами. Он взял на себя ответственность за распределение пищи и комнат, за обеспечение белья, гигиенических средств, туалетных принадлежностей, тумбочек и коек. Он присматривал за «вернувшимися» и настоящими живыми.

Агент умел ловко манипулировать другими людьми. Он создавал вокруг себя пространство целесообразности. Поскольку многим солдатам нравилось громко болтать друг с другом во время патрулирования, Харольд понял, что в последнее время в лагере значительно уменьшилось пустой работы для ног. Отношение к заключенным упростилось. Их просто регистрировали и размещали на огороженной территории — как картошку на складе. Если среди новых мертвых попадался кто-то из великих знаменитостей, ему покупали билет на самолет и отправляли домой. Остальных «вернувшихся», откуда бы они ни были, держали за колючей проволокой.

Харольд понимал, что где-то, возможно, к заключенным относились лучше. Но он знал, что вскоре так будет везде. Эффективное управление становилось общим правилом. Было легче и дешевле зарегистрировать «вернувшегося» по номеру файла, затем нажать несколько клавиш компьютера, задать пару вопросов, нажать еще три-четыре клавиши и забыть о человеке. Если администратор чувствовал, что ему следовало пройти «дополнительную милю» — а это делалось все реже и реже, — он выполнял интернетовский поиск по фамилии «вернувшегося». На этом процедура регистрации заканчивалась. Нажатие клавиш на кейборде — почти нулевые усилия — становилось типовым ответом на проблему живых мертвецов.

Оставив спящую женщину в пустом классе рисования, Харольд вышел в коридор, заполненный людьми. С самого первого дня, когда власти приступили к арестам «вернувшихся», организация порядка в лагере шла из рук вон плохо. И с тех пор она становилась все хуже и хуже. Там, где прежде заключенным отводились места для отдыха и досуга, теперь были только койки и люди, прилипшие к ним из-за страха, что кто-то из вновь прибывших присвоит их себе. Пока ситуация не достигла критической точки (количество людей не превышало число доступных кроватей). Но в лагере уже зарождалась иерархия.

Старые заключенные уютно селились в главном корпусе школы, где все работало и находилось поблизости. Новички, кроме старых и немощных людей, размещались снаружи — на парковке и небольших участках улиц, окружавших школу. Этот сектор лагеря назывался Палаточным городом. Глядя на скопление зеленых навесов и палаток, Харольд, сам того не желая, погружался в юношеские воспоминания — в такие далекие дни, что картины перед его мысленным взором мелькали в черно-белом свете.

Благо что погода была всепрощающей: жаркой, влажной, но не дождливой.

Харольд пересек «городок» и направился к дальней стороне лагеря около южной ограды. Там жил Макс — друг Джейкоба. За оградой по своим узким дорожкам медленно прохаживались охранники с винтовками наперевес.

— Тупые ублюдки, — по устоявшейся привычке проворчал старик.

Харольд с тревогой посмотрел на солнце. Оно висело над головой слепящим раскаленным шаром. Струйка пота потекла между его бровями и скатилась на кончик носа. Казалось, что температура воздуха поднялась на десять градусов, словно светило спустилось вниз и, взгромоздившись на его плечи, решило прошептать ему в ухо какую-то важную новость. Харольд смахнул пот со лба и вытер руку о штанину.

— Джейкоб? — позвал он.

Дрожь, собравшаяся в основании позвоночника, двинулась вниз по ногам. Его колени подогнулись от слабости.

— Джейкоб, где ты?

Внезапно земля поднялась ему навстречу, и свет солнца погас.

Джефф Эджсон

Часы на стене подтверждали, что его беседа с полковником почти закончилась. В течение пятидесяти пяти минут полковник задавал ему вопросы, которые уже навязли в ушах. Лучше бы он почитал какую-нибудь книгу — убойный киберпанк или городское фэнтези. Джеффу нравились авторы с хорошим воображением. Иногда ему казалось, что воображение стало очень редкой вещью.

— Что, по-вашему, происходит, когда мы умираем? — спросил полковник.

Это был новый вопрос, хотя и не совсем оригинальный. Джефф задумался, смутившись немного от того, что ему приходилось говорить о религии с человеком, который вызывал у него симпатию. Полковник чем-то напоминал ему отца.

— Я полагаю, мы попадаем на небеса или в ад, — ответил Джефф. — Наверное, это зависит от количества и качества забав, которые мы имели в жизни.

Он позволил себе скромный смех.

— Вы уверены, мистер Эджсон?

— Нет, не уверен, — сказал Джефф. — Я долгое время был атеистом и никогда не относился к религии серьезно.

— А теперь?

Полковник выпрямился в кресле. Его руки скрылись под столом, словно он потянулся за чем-то.

— Я по-прежнему не верю в эту чушь, — ответил Джефф. — Такова история моей жизни.

Полковник Уиллис вытащил из кармана распечатанную пачку сигарет и протянул ее молодому человеку.

— Спасибо, — сказал Джефф, прикуривая сигарету.

— Я не хочу делать ваше положение излишне тяжелым, — сказал полковник. — Хотя в этой пьесе у нас разные роли — у моего вида жизни и вашего.

Джефф откинулся на спинку стула и выдохнул белый клуб дыма. Он старался не замечать, каким неудобным был стул и насколько голыми выглядели стены. Он старался не думать о том, что где-то в этом мире жил его брат и что полковник с сотней подчиненных не позволял им встретиться друг с другом.

— Я не грубый человек, — произнес полковник, как будто он мог читать мысли Джеффа. — Просто у меня непривлекательная роль в нашей игре.