Увечный бог. Том 2 - Стивен Эриксон Страница 29

Остряк, широко разинув рот, зевнул. Прямо за хижинами в результате обвала образовалась пещера – оттуда кошки и вышли, – из которой тянуло неприятными запахами. Сосредоточившись на входе, Остряк медленно направился к пещере.

Две саблезубые кошки плавно шли ему навстречу.

Не одиночники. Не д’иверс. Настоящие звери. Охотники. На вид… голодные. Остряк замер у входа в пещеру, глядя на кошек. Неужели не боитесь? Что вам от меня нужно?

Подойдя ближе и оказавшись между двумя каркасами, кошки замерли. Та, что слева, присела, а затем упала в снег и перекатилась на спину.

Остряк позволил себе расслабиться. Соскучились по компании. Он снова повернулся к пещере и шагнул в темноту. Вместо обжигающего холода его обдало влажным и приторным жаром.

Она здесь. И ждет меня.

О, долгожданное мгновение! Трейк, я не просил об этом. Не просил о тебе. И когда ты избрал меня, я раз за разом повторял, что это ошибка. Скалла, если бы ты меня сейчас видела, ты бы поняла. Поняла, в чем причина… всего этого.

Я почти вижу твой короткий кивок, мол, все в порядке. Я не вернусь, но все в порядке. Мы оба знаем, что есть места, откуда не возвращаются. Никто и никогда.

В голову пришла мысль обратиться, но Остряк отринул ее. Она встретит его как пожелает, но он Смертный меч Трейка – по крайней мере, сегодня. Далекий, тихий голос внутри умолял развернуться и бежать, но Остряк не слушал.

Расселина сужалась, извивалась, а за очередным поворотом перед ним возникла просторная куполообразная пещера.

Она стояла лицом к нему – приземистая, мускулистая, в пантерьей шкуре на голое тело. Глубоко посаженные глаза поблескивают золотом, лицо обрамлено густыми и длинными черными волосами. Широкие, полные губы неприветливо поджаты.

На потрескавшемся валуне за ней стояли развалины домика. Стены просели внутрь, а из-под здания, расколов фундамент, проросло древнее дерево, давно уже высохшее. От развалин веяло печалью, жалившей чувства Остряка.

Над домиком, прямо под сводом пещеры, клубился подсвеченный красным пар, словно свод пещеры раскалился настолько, что камень стал плавиться. Глядя на это марево, Остряк чувствовал, как будто вот-вот упадет вверх – и его затянет в невообразимо огромное пространство. Огромное, да, но отнюдь не пустое.

В голове у него зазвучал уже знакомый голос, глубокий и тягучий.

«Смертный меч, Старвальд Демелейн подчинил это место. Он преобразует сам камень. Других врат не осталось. Что до тебя… Ты здесь, потому что твой бог запаниковал? Тебя тут быть не должно. Передай ему, Смертный меч, передай моему сыну, что я не допущу твоего вмешательства».

Твоему сыну? Хочешь сказать, что ты – мать Трейка?

Он почувствовал вспышку раздражения.

«Первые мечи, Первая империя, Первые герои – наш народ всем этим гордился, хоть ничего и не получал. Я дала жизнь многим детям. Почти все теперь мертвы».

Как и Трейк.

«Первых героев, Смертный меч, выбирали, чтобы они стали богами и избежали смерти. Все, чего он лишился в тот день на равнине Ламатат, – смертной плоти. Но, как и всякий бог, он не может рисковать воплощением, поэтому создал тебя. Смертный меч – орудие божественной воли».

Напомни, чтобы я его поблагодарил за это.

«Но здесь ты должен отступить, – продолжала она. – Идут элейнты. Вставать у них на пути – верная гибель».

Нет, ты боишься, что я смогу их сдержать.

«Я этого не допущу».

Тогда, значит, мы с тобой станем биться в этой пещере. В точности как я видел во снах…

«Во снах? Недоумок. Я пыталась тебя предостеречь».

Черный мех… кровь, предсмертный вздох… Нет, женщина, это было навеяно не тобой.

«Времени мало! Остряк, не вмешивайся! – Она развела руки в стороны. – Смотри на меня! Я – Килава Онасс, заклинательница костей из имассов. Я отреклась от Ритуала Телланн, и мощь ваших людских богов меркнет перед моей. Что произойдет здесь, даже я не могу предотвратить. Ты понимаешь? Это… необходимо…»

Остряк ожидал этих слов, но все равно шерсть на нем вздыбилась.

Вечно нам это говорят, да? Командиры, полководцы, жалкие тираны. Лишь бы оправдать очередную кошмарную эпоху кровопролития, страданий и отчаяния. А что мы делаем в ответ? Склоняем голову и терпим. Говорим себе, что так должно быть… Я стоял на крыше здания, а вокруг меня гибли люди – от моей руки. Боги! Словно само здание истекало кровью!

А ради чего? Они все – весь гребаный город и все те люди – погибли!

Я не раз говорил Трейку, что он ошибся. Я никогда не был солдатом. Я презираю войну. Меня тошнит от пафосной лжи о славе и чести. Килава, если ты действительно прожила столько, сколько говоришь, если Трейк и правда твой сосунок, тогда ты отдала своего ребенка в услужение войне – будто бы война сама по себе хреново божество!

И все же ты хочешь, чтоб он жил, хочешь, чтобы твой божественный сын, твой Первый, мать его, герой, продолжал жить. И чтобы войны без конца. И чтобы меч опускался и опускался, а враги падали и падали – вечно!

«Остряк, зачем ты здесь?»

Он сделал шаг вперед, чувствуя, как внутри закипает кровь. Так ты не поняла? Я буду сражаться. Я убью твоего сына – здесь и сейчас. Лишу ублюдка жизни. Прекращу существование бога бойни, ужаса, насилия…

Килава издала яростный рык и растворилась в клубах тьмы, откуда вышла пантерой размером не меньше Остряка. Приготовилась к прыжку.

Ему показалось, что он увидел краткий кивок. Давай. Обнажив клыки, Остряк кинулся ей навстречу.

Далеко на северо-востоке что-то блеснуло. Маппо долго пытался разглядеть, что это было, а тем временем распухшее алое солнце у него за спиной медленно опускалось за край света. Даже когда оно скрылось совсем, далекий огонек все еще продолжал пылать на горизонте, будто пожар.

Маппо достал из мешка бурдюк, отхлебнул из него и, присев, осмотрел рассеченные ступни. Подошвы сапог оторвались под натиском острых кристаллов. Полдня пути он оставлял за собой кровавые следы, которые тут же исчезали под стайками накидочников, цветами распускавшимися над каждым отпечатком ноги. Единственный источник жизни в этом истерзанном месте. Маппо глубоко вздохнул. Мышцы на ногах напоминали плотно сжатые кулаки. Он не мог идти дальше, пока не передохнет – желательно, всю ночь.

Вот только время на исходе.

Маппо сделал еще один глоток и убрал бурдюк. Накинув мешок на плечи, он двинулся дальше. На северо-восток.

Нефритовые копья рассекли ночное небо, и на пустыню пролился зеленоватый свет, превращая ее в морскую гладь. Маппо представлял, будто бежит по дну океана. Холодный, пронзительный воздух с каждым вдохом наполнял легкие ледышками. Трелль понимал, что отсюда ему не всплыть. Мысль пугала, но усилием воли он выкинул ее из головы.