Меч на ладонях - Андрей Муравьев Страница 29

3

Отплытие

Отплыли они на следующий день.

Вечером перед походом ярл еще раз предложил продать или подарить ему одну из колдовских палок. «Полочане», естественно, отказались.

Чтобы у гостеприимного, но гордого Струппарсона не возникла идея отобрать ночью колдовские палки силой, Малышев продемонстрировал ему, что эти артефакты будут слушаться только посвященных. Пальнув разок в воздух, он, сдвинув предохранитель, вручил свой револьвер Гуннару с предложением повторить выстрел. После того как ярл минуту безуспешно дергал спуск, Костя забрал револьвер, отжал предохранитель и выстрелил снова. Хозяин Хобурга вздохнул, уточнил местоположение волшебной страны Тихв, где такие изделия делают белые колдуны, и пожелал мореходам счастливого пути.

Отплыли буднично… По утреннему солнцу дружина Силы Титовича с молодецким уханьем сдвинула на воду отконопаченный и заново оснащенный драккар. После чего все лихо запрыгнули на борт и, действуя веслами, вывели корабль на середину реки. По Лупе драккар шел, практически не используя парус. Течение было небыстрое, тренированные годами походов дружинники держали хороший темп, который для непривычных к гребле «полочан» был просто убийственным.

Днем пристали к берегу и пообедали. Если Горовой и Захар нашли в себе силы присоединиться к костру и похлебать ушицы, то Костя и Улугбек провалялись на первой травке. Вечером ситуация повторилась.

Ужасно ныли намозоленные руки, ломило спины. В поход ярл Гуннар отправил вместе с кораблем шестерых своих хирдманов в качестве проводников и дополнительных гребцов (драккар был на пять скамеек больше снеки). Бьерн Гусак, правивший кормилом, наутро забрал у новичков пару весел, заявив, что, пока привыкнут к гребле, им хватит оставшихся на всех на четверых. А то умрут еще, поди потом ищи в море замену!

Три дня они гребли, сменяясь, а к обеду и ужину начали выходить уже все вчетвером, Бьерн вернул отобранное. К последнему волоку перед Балтийским морем, куда они вышли через четыре дня, руки понемногу привыкли, а спины начали сгибаться.

Балтика в одиннадцатом веке слабо отличалось от века двадцатого. Все те же серые тяжелые облака, свинцово-черные воды и пронизывающий весенний ветер. Тут здорово пригодились накидки из кожи тюленя, купленные перед походом. Толстой, но достаточно мягкой коже, выделанной руками хобургских женщин, даже местные штормы были не страшны.

С выходом в чистые воды работы на веслах стало меньше, но появились другие проблемы. Более трети экипажа тяжело переносили качку. Дружинники привыкли к плаваниям, но их опыт преимущественно был накоплен в походах по рекам и озерам. В этот же раз князь послал только выходцев из Центральной Руси и Новгорода, пренебрегши большим количеством служивших у него варягов-наемников. Сомохов и Малышев обсуждали это, но прийти к определенному объяснению факта так и не смогли. По какой-то причине молодой князь Святополк Изяславович решил, что ему лучше послужат дружинники, не имеющие корней в землях, мимо которых поплывет судно. Однако на корабле были и варяги: из шестерых воинов ярла Хобурга четверо были родом из фьордов Норвегии и Швеции.

На ночь во время плавания по Балтийскому морю среди местных мореходов было принято приставать к берегу. Некоторые скандинавские дружины плыли и ночью по звездам, но это было возможно только в чистом море вдали от прибрежных отмелей и подводных скал. Балтику часто штормило, и близость берега давала возможность в случае плохой погоды спрятать товар и судно в каком-нибудь заливчике. Однако это делало торговые суда очень уязвимыми для морских пиратов.

Бьерн Гусак правил судно в чистое море. Он был опытным мореходом и верил в свои силы, но никогда весной не стал бы так рисковать по своей воле. Напряжение было видно и по нахмуренному лицу старого вояки, и по тому, как он покрикивал на скамеечников-гребцов.

Удача сопутствовала «Одноглазому Волку» в его походе. С самого выхода в море дул попутный ветер, море было спокойное, а небо – чистое.

За пять дней, половину из которых Малышев и Горовой провели по преимуществу свесившись за борт, драккар прошел мимо острова Даго [46], после чего взял влево, стремясь проскользнуть между равно известными плодородными землями и пиратами островом Готландом и берегами Курляндии.

Еще через два дня, когда на горизонте показались берега будущей Калининградской области и Малышеву стало казаться, что он вот-вот увидит Куршскую косу или Клайпеду, драккар опять поменял курс и, приняв вправо, ушел, не сближаясь с берегом, в сторону Борхольма.

4

Любек [47]. Священная Римская (Германская) империя. Харчевня «Весло и Селедка». Два часа до полуночи

Любек еще только приобретал ту славу и ту силу, которые через пару сотен лет сделают его одним из виднейших городов Европы и мира, выдвинув в один ряд с такими гигантами, как Венеция и Константинополь. Почти шестьдесят лет городком, основанным, по преданиям, легендарным князем Любомиром, владели немцы [48]. Они и выстроили из маленькой славянской деревушки известный порт и торговый центр на Варяжском море.

Пять лет назад бодричский племенной князь Генрих отвоевал побережье Вагрии. Он не стал менять установленные порядки в городе, без сопротивления открывшем ему ворота. Только в гарнизоне вместо германцев теперь сидели хмурые даны (мать Генриха была датчанка и в его войске хватало скандинавов) и косматые бодричи [49], да окрестные крестьяне-вагры [50]стали смелее чувствовать себя на местном торгу, уже не пряча свои языческие обереги и при случае открыто переругиваясь с проповедниками местного архиепископа. Несмотря на то что ключевые посты в селении, как и большую часть населения, по-прежнему составляли немцы, князь Генрих даже сделал Любек на некоторое время своей столицей.

Харчевня «Весло и Селедка» не была самым популярным местом в городе. Снаружи двухэтажное деревянное здание с оштукатуренными стенами и каменным подмуром было куда красивей, чем изнутри. Проблема заведения была в том, что оно находилось слишком близко к порту, – каждый день здесь вспыхивали драки между посетителями. Дрались и резались до крови пираты и скупщики краденого, портовые воришки и нищие, сутенеры и наемные громилы. Харчевня была одной из самых дешевых и непритязательных. Добрые купцы сюда не ходили, да их здесь и не ждали. Не появлялась тут ни городская стража, ни портовая – дом стоял на незримой черте, разделившей зоны их «ответственности», что и оставляло возможность и начальнику городского караула, и капитану портовой стражи заявлять, что они не считают эту территорию своей.